Диалог со временем
Книги Сабита Муканова пользуются заслуженной любовью читателей. В областной библиотеке, носящей его имя, они представлены на русском и казахском языках.
Однако не всем читателям известно, что произведения писателя изданы на многих языках народов СССР и зарубежных стран. В 1954 году вышла в свет на украинском языке его повесть «Мои мектебы», в 1957-ом переведен роман «Сыр Дарья».
В 60-ые годы трилогия «Школа жизни» переводится на украинский, латышский, таджикский, узбекский языки. Переводы романа «Ботагоз» вышли в Эстонии, Киргизии, Узбекистане.
Лучшие произведения одного из основоположников казахской советской литературы изданы на польском, чешском, румынском, болгарском и турецком языках.
«Мы учимся на ваших книгах и получаем, читая их, большое удовлетворение. За это мы шлем Вам огромное спасибо», — писал нашему земляку академик Венгерской академии наук Имре Тренче-Вальжанфель.
В свою очередь сам Сабит Муканов был талантливым переводчиком. Одним из самых крупных, переведенных им произведений на казахский язык стала поэма Тараса Шевченко «Гайдамаки», где он сумел сохранить интонационное многообразие произведения, найти верные изобразительные средства для передачи на родной язык художественные достоинства подлинника.
Известный башкирский поэт Сайфи Кудаш в книге «По следам моей юности», рассказывая о своей поездке в Казахстан в молодые годы, свидетельствовал: «Сабит Муканов — человек одаренный, обладающий проницательным умом и чудесной памятью, знает наизусть улэны (стихи) не только казахских акынов и народных певцов, но и Акмуллы, Тукая, Гафури, Дардмана, Бабича, Такташа и многих других башкирских и татарских поэтов, что свидетельствует о его пристальном внимании к литературе родственных народов. С другой стороны, это явное свидетельство того, как тесно взаимосвязаны наши литературы, и как они плодотворно влияют друг на друга. Весьма активен Сабит Муканов не только в творчестве, но и в общественной жизни — он часто выезжает в различные уголки республики, тесно общается с людьми, не без основания считаясь одним из самых признанных в народе казахских писателей. Куда ни приедет, сразу его узнают и встречают словами «жарыктын». В городах и селах он не начальник, наоборот — добрый слуга и умный советчик. Оказавшись в колхозе или совхозе, он каким-то особым чутьем тотчас же определяет, когда требуется его вмешательство. В отличие от иных писателей, Сабит Муканов не транжирит силы и время по мелочам. Он всегда остается человеком, пекущемся о государственных интересах. В то же время он может работать сразу над несколькими произведениями — сейчас, например, трудится над романом о знаменитом казахском просветителе, ученом и путешественнике Чокане Валиханове, заканчивает третью книгу автобиографической трилогии «Моя школа», начал писать вторую книгу путевых очерков о поездках в зарубежные страны и планирует пьесу о своем литературном учителе Сакене Сейфуллине.
Несомненный интерес представляют творческие связи Сабита Муканова с русскими писателями. Особенно воспоминания — рассказы казахского писателя, посвященные Горькому, Маяковскому, Фадееву, Толстому, Шолохову, Николаю Тихонову и другим художникам слова. В них он рассказывает о жизни и творчестве, литературно — общественной деятельности того или иного писателя, воспроизводит их неповторимый облик. Ярко написаны портреты Горького и Фадеева, которые отдали много сил росту и развитию национальных литератур.
О самом Сабите Муканове также написано много воспоминаний его современниками. Среди них подкупают своей искренностью и задушевностью «Встречи с Сабитом Мукановым» Азильхана Нуршаихова. Запоминаются его слова:
…«Каким долгим будет диалог со временем, зависит oт того, насколько духовно богатым был писатель в жизни, насколько глубоки были его мысли, насколько значительны труды. Вечно будет жить лишь тот писатель, труд которого признан народом. Сабит Муканов был одним из таких писателей».
В. ПЕТРОВА,
главный библиограф
областной библиотеки.
Петрова В. Диалог со временим //Ленинское знамя. — 1990.- 20 июня.-2 стр.
«Наши письма уничтожаться не должны»
В издательстве «Художественная литература» вышел и поступил на прилавки книжных магазинов нашего города двухтомник «Переписка А. Н. Толстого», в который вошли 299 писем большого русского писателя и 150 писем его корреспондентов. Среди адресатов А. Н. Толстого — Горький и Бунин, Волошин и Брюсов, Федин и Вересаев и много других выдающихся представителей русской и зарубежной культуры, нашей многонациональной литературы.
Для читателей — казахстанцев это издание примечательно еще и тем, что в него вошли три письма нашего земляка, выдающегося казахского писателя Сабита Муканова, адресованные А. Н. Толстому.
Из второго тома мы узнаем, что знакомство Толстого с Сабитом Мукановым относится к сентябрю 1942 года, когда русский писатель жил неподалеку от Алма-Аты. Дружеские отношения между ними продолжались до конца жизни Толстого. Переписка относится к 1942-1944 годам. Кроме трех писем Сабита Муканова, которые публикуются в издании, известно о существовании одного письма Толстого к нему (местонахождение не установлено).
Когда Толстой 10 октября 1942 года переехал из Алма-Аты в Ташкент, Сабит Муканов откликнулся коротким письмом 11 октября 1942 года из Алма-Аты.
«Многоуважаемые Алексей Николаевич и Людмила Ильинична!
Жалею, что в день вашего отъезда я поехал к Джамбулу и не мог Вас провожать. И жалеет старый акын, что он не видел Вас, просит Вам передать привет.
Как Вы долетела? Скоро ли едете в Москву? Казахская пословица гласит: «Кони дружат, понижавшись, а люди, поговорив». Мои беседы с Вами в моем сердце оставили о Вас хорошие воспоминания. Думаю, что они служат началом нашей дружеской связи. Жду письма. Ваш искренне — Сабит».
Следующее письмо Сабита Муканова Толстому отправлено им из Алма-Аты 23 декабря.
«Дорогой Алексей Николаевич! Ваше письмо от 10 ноября 1942 года я получил ровно через неделю и был с семьей рад, что были любезны мне ответить…
…С того дня, как мы с Вами расстались, утекло много времени, и развернулось множество событий, которые радуют нас, советских людей. Начатое 19 ноября наше наступление нa Сталинградском, Центральном, а в последние дни — в среднем течении Дона — фронтах так прекрасно развивается, что уже чувствуется начало благополучного для нас конца…
Мы, казахи, — еще гордимся тем, что в наступательной операции нашей армии, на всех трех направлениях казахские части и их бойцы проявляют исключительный героизм. Радио каждый день приносит имена героев-казахов. В связи с этим здесь решено послать бойцам-казахам письмо от всего казахского населения. Текст письма на казахском языке составил я, переложили его на русский язык Зощенко и Паустовский (конечно, с нашей помощью). Оно, очевидно, скоро появится в «Правде», и Вы будете иметь удовольствие его читать. Может быть, напишете, как оно Вам понравилось…
…Мы связаны с русской культурой больше ста лет и во многом обязаны ей. Я имею в виду Чокана Валиханова — близкого друга Достоевского и Апполона Майкова; я имею в виду классика нашей литературы Абая, еще в 80-х годах XIX века переводившего Пушкина и Лермонтова,- Эта начатая Валихановым дружба наша все больше и больше закрепилась в наши дни. Если моя дружба о Вами будет продолжением ее, этой исторической дружбы наших народов, то я с большой искренностью готов сохранить ее чистоту, бескорыстность, искренность…».
Покоряет задушевный тои этого письма, в котором Сабит Муканов обращается и постоянно волнующей его теме — чувству дружбы и братства с русским народом, которому он придает исключительно важное значение.
Третье письмо Сабита Mуканова, адресованное его большому русскому другу, отправлено 25 февраля 1944 года — на этот раз из Москва
В более широком смысле письма его представляют глубокий интерес и как свидетельство постоянных творческих связей русской и казахской литературы.
Читая их, всей душой начинаешь воспринимать высказывание Алексея Толстого: «Наши письма уничтожаться не должны, так как они принадлежат историк литературы»
/ «Наши письма уничтожаться не должны» // Музы Приишимья.-1990.- июнь-июль.- 1 с.
Память о нем вечна. К 80-летию со дня рождения Сабита Муканова
О Сабите Муканове пишут много, пишут друзья, критики, исследователи его творчества, ученики, соратники по работе.
Мне тоже хотелось бы поделиться воспоминаниями о своем старшем брате, великом казахском писателе, поэте, драматурге Сабите Муканове.
Время властвует над нами, оно отодвигает нашу память, поэтому многие моменты стерлись в моей памяти.
Сабит был старше меня на 5 лет, поэтому в моем представлении он всегда казался взрослым, по справедливости разрешавшим наши детские шалости, драки. Наши отцы Мукан и Мустафа были родными братьями, юрты стояли по соседству. Жили обе семьи в крайней бедности, и, сколько я помню, родителям нашим приходилось за кусок хлеба, чашку молока батрачить у бая Альтия. С детских лет мы узнали настоящую цену хлебу. Когда умер отец Сабита, он перешел жить к нам.
Тогда ему было всего 6 лет. Мой отец немного знал арабскую грамоту, хотел, чтобы дети нашего рода также умели читать и писать, поэтому—как и за какую плату— не знаю привез из небольшого города Троицкое полуграмотного муллу. Этот мулла научил меня, Сабита и многих наших сверстников грамоте. С детства среди нас Сабит выделялся способностями, он на ходу мог сочинить стихотворение, песню. О нем сейчас пишут, что он в детстве славился еще как певец, этого я не помню. А вообще он рос спокойным, рассудительным, справедливым. Я не помню такого случая, чтоб он обидел кого-нибудь или не защитил слабого, не помню также, чтобы он участвовал в драках, ссорах. Как я уже говорил, семья наша была крайне бедна, отец был очень болен. Поэтому я, старший брат Камза и Сабит вынуждены были определиться в батраки. Сабит батрачил в Екатериновке. До сих пор жив Каирке Капабаев, с которым он нес тяжелую батрацкую ношу. На протяжении всей своей жизни Сабит не забывал свой родной аул, своих родных, односельчан.
В 1917 году, когда умер мой отец, он, чтобы как-нибудь помочь нам, забрал меня к себе в город Петропавловск, где сам служил начальником продовольственного отряда, а я учился в детском доме. Позднее он учился на рабфаке в г. Оренбурге, я там же закончил 6 классов общеобразовательной школы. Много сделала для Сабита и моя мать. Она никогда не разделяла нас, все делила поровну.
И когда Сабит в 30-х годах учился в г. Ленинграде в Институте Красной профессуры, он забрал с собой и мать. Год жила она в городе Ленина и, когда вернулась домой, восхищалась и рассказывала об этом прекрасном городе.
Наш аул Сабит считал своим родным домом. Каждый год он приезжал сюда, чтобы погостить, полюбоваться родным краем.
Это был очень справедливый, простой человек. Всем он протягивал руку помощи.
Много казахской молодежи с наших аулов, особенно после войны, потянулось к знаниям, всем им в те трудные годы оказывал он материальную поддержку. Надеюсь, эти люди еще напишут в газете о доброте, человечности, отзывчивости Сабита Муканова.
Мы, его близкие родственники, земляки с интересом следили за его творчеством. Да, действительно, его романы «Школа жизни», «Ботагоз» и другие правдиво, без прикрас показывают нам жизнь казахского народа. Постоянно и у нас cпpaшивал он, как пишет, нет ли чего лишнего. Мы говорили ему: «Сабит, ты пишешь правду и должен писать только правду».
Сейчас его нет среди нас но память о нем вечна как вечны его произведения. Хотелось бы, чтоб наша молодежь, наши общественные организации глубже интересовались его творчеством, его жизнью. Ведь его книги — настоящая школа жизни.
Ш. МУСТАФИН, пенсионер.
с. Сабит.
Мустафин Ш. Память о нем вечна. К 80-летию со дня рождения Сабита Муканова // Сельская новь.- 1980.-4 марта.-3 с.
Я люблю Петропавловск. К 100-летию со дня рождения Сабита Муканова
Он родился в 1900 году 22(9) апреля в ауле № 2 Аккусакской полости Петропавловского уезда Акмолинской губернии в семье скотовода-бедняка. В восьмилетнем возраста остался сиротой и на себе испытал жестокую долю батрака. После Октябрьской революции участвовал в строительстве новой жизни: работал в потребкооперации, уездном отделе народного образования, губкоме партии, служил в частях особого назначения (ЧОН). Ощущая в себе талант поэта и писателя, в то же время чувствуя недостаток знаний, Сабит Муканов в 1922 году поступает учиться в Оренбургский рабфак, который заканчивает в 1925 году. Затем в течение нескольких лет находился на журналистской работе. В 1930-1935 годах учится на литературном отделении Московского Института Красной профессуры. По окончании учебы избирается председателем правления Союза писателей Казахстана, тем самым утвердив своё высокое призвание профессионального писателя.
В годы учебы и работы в Союзе писателей С. Муканов создает ряд художественных произведений, в том числе поэмы «Батрак», «Вброд к Октябрю», роман в стихах «Сулушаш», роман «Светлая любовь»,»Темиртас», «Есиль», «Ботагоз» и другие.
Творчески активной была деятельность писателя в годы Великой Отечественной войны и послевоенный период. Выполняя большую общественную работу, он продолжает писать стихи, поэмы, пьесы. В 1947 году заканчивает роман «Сыр-Дарья», а в 1962 году трилогию «Школа жизни».
Сабит Муканов неоднократно избирался членом ЦК Компартии Казахстана, депутатом Верховного Совета Казахской ССР.
Он никогда не прерывал связь со своей «малой Родиной» — Северным Казахстаном, где бы ни был, какой работой ни был занят.
В областном государственном архиве хранятся некоторые документы — как о Сабите Муканове, так и его письма к друзьям-землякам. Более подробную информацию о Сабите Муканове дает его характеристика редактора Петропавловской окружной газеты «Кенес-аулы» и заместителя заведующего агитационно-пропагандистским отделом окружного комитета ВКП(б) от 17 ноября 1929 года:
«Тов. Муканов Сабит в партии с 1920 года. По социальному положению батрак. На руководящей литературно-газетной работе сострит с 1923 года. По этой отрасли имеет достаточный опыт и умеет организовывать ее. В данное время работает редактором окружной газеты «Кенес-аулы» и зам. зав. АПО Окружкома ВКП(б). С работой справляется и проявляет в ней нужную инициативу. Имеет литературные труды. В вопросах текущей политики партии ориентируется свободно. Идеологически устойчив, как коммунист выдержан и дисциплинирован. Целесообразно дальнейшее использование на руководящей литературно-газетной работе. Секретарь Петропавловского Окружкома ВКП(б) (Баймагамбетов)». Не менее ценны и интересны письма С. Муканова североказахстанцам. Так, в областном государственном архиве хранятся письма знатного земляка, адресованные бывшему директору областного историко-краеведческого музея, ныне пенсионеру, заслуженному работнику культуры РК Константину Сергеевичу Ушкову.
В письме, датированном 10 декабря 1955 года, С. Муканов, в частности, отмечает: «…Вы знаете, что я люблю Петропавловск, его области, как уроженец этого края. Так же Вы знаете, что я о ней писал немало. Но все это начало того большого, что я собираюсь писать о ней. Я думаю писать … о первом Совдепе, о гражданской войне, о борьбе с бандитизмом. Во всем этом я буду нуждаться в помощи вашего музея. Возможно, я к Вам приеду в начале будущего года, а потом — весной…»
В другом письме от 4 апреля 1957 года писатель, отвечая на вопрос своего североказахстанского друга, пишет: «…всю свою связь с городом Кызылжар — Петропавловск я подробно описал во второй книге своего автобиографического романа «Школа жизни», оригинал которого имеется в продаже, а перевод на русский язык выйдет летом текущего года. Там мной написано и о февральском восстании 1921 года…»
В письме от 31 августа 1957 года С. Муканов просит:
«…Имею одну очень спешную просьбу: у вас в делах восстания 1921 года хранится некролог Зтулину, помещенный в газете «Мир труда». Объем его -половина листа машинописи. Очень прошу Вас сейчас же отпечатать этот материал 3-х экземплярах и тут же выслать мне авиапочтой. Весьма срочно нужен этот материал».
Как видно из этих небольших документивных фактов, в основу своих произведений писатель брал реальные события, творчески осмысливал их, создавал литературные образы жизни и деятельности своих персонажей.
А вот послание в адрес артистов Шарниных.
«Дорогие Шарнины!
Ваше письмо-открытку от 4.09.72 получил. Очень рад, что вы вернулись в Петропавловск, тем более после завершения строительства нового здания театра. Оно, по-моему, очень красиво и театрально. В бытности в этом городе весной, с руководством области (и театра) договорились, что первой постановкой в новом здании будет моя пьеса «Сакен Сейфуллин»… Думаю, что роль Сакена будет исполнять Геннадий, он же хорошо справился с ролью Чокана, но надо изучить жизнь так же усердно, как жизнь Чокана. Надо, прежде всего, хорошо и внимательно прочесть «Тернистый путь» Сакена. Оно наверняка есть в Петропавловской библиотеке. Будем сотрудничать. Целую обоих.
С братским приветом — Сабит Муканов».
Время преподносило не только успехи и радости, но и неприятные события. Как помнят многие петропавловцы, незадолго до «пуска» нового здания областного театра в нем случился пожар, и помещению, особенно сцене, был нанесен существенный ущерб. В своем очередном письме артистам Шарниным от 10 ноября 1972 года Сабит Муканов пишет:
«… Мне тысячу раз жалко, что сгорела внутренность нового помещения театра. Я её видел еще недоделанной и тогда она выглядела прекрасно. Дай бог, чтобы оно восстановилось, хотя это очень трудное дело! Жаль, что «Сакен» не поставился вовремя…»
Десятки лет хранятся а государственном архиве документы, связанные с жизнью и творчеством знаменитого земляка Сабита Муканова, писателя и драматурга, поэта и журналиста, государственного и общественного деятеля. Конечно, их не так уж много, как могло было быть. Ведь этот человек, родившийся и выросший на севере республики, не только прославил свой родной край замечательными произведениями, ставшими поистине народными, но всей своей жизнью показал пример внимательного и доброжелательного отношения к людям, живущим здесь. В год столетнего юбилея со дня рождения С. Муканова каждый из из нас, североказахстанцев, может сказать: «Этот наш». И этим сказано все.
М. МЕЛЕХИН,
заведующий отделом
использования и публикаций
документов областного госархива.
На снимке: писатели-земляки
Сабит Муканов и Иван Шухов
в станице Пресновской.
Мелехин М. Я люблю Петропавловск. К 100-летию со дня рождения Сабита Муканова // Трибуна.- 2000.-31 марта.
Там, где кочевал аул
Автобус «ЛАЗ» мчался по хорошо накатанному и расчищенному от снежных заносов грейдеру в места, где кочевал родной аул нашего земляка, видного советского писателя, автора таких замечательных произведений, как «Школа жизнь», «Ботагоз», многих поэм, пьес Сабита Муканова.
Вдали, то появляясь, то исчезая среди необъятных снегов, темнели, опоясывая горизонт, причудливые силуэты рощиц.
— Откуда взялась тут перелески? — удивленно спрашиваю попутчика
— Мираж это, — откидывается тот на кожаном сидении, — сейчас подъедем поближе — сами увидите, что это за перелесья.
И в самом деле, то, что издали было похоже на рощицу — оказалось небольшим островком кустарников, словно пытавших уцепиться острыми, скрюченными, похожими на когти хищной птицы, сучьями за неласковую и трудную землю. Даже порывистому ветру трудно было расшевелить густо сросшуюся ракиту да запутавшиеся в ней редкие осинки.
— Вот так росла.
— А разве не слышали о Жаман-Шубаре? — спрашивает нас попутчик Арстан Ханапин, который, как выяснилось при более близком знакомстве, доводится племянником писателю Сабиту Муканову.
— Слышали, — отвечаем ему, — и «Школу жизни» читали.
Впрочем, нельзя — говорить о Жаман-Шубаре, не обратившись к произведениям Сабита Муканова, прах от которого покоится у озера Дос.
«Место, где я родился и рос, — пояснял наш знаменитый земляк, — носит странное название «Жаман-Шубар».
Возможно, такое название насторожит читателя. «Шубар» — это редкий молодой кустарник, «Жаман» означает «плохо…».
«Родные мои знаем что неподалеку, в 70—80 километрах от Карагаша, есть свободные земли. Туда он и направились. Здесь была бескрайняя широкая степь Земля хорошая, глубина черноземного пласта доходила до одного метра. Росли тут щедрые густые травы, клевер, а в низинах — острова тростника вперемежку холодным березняком. Никто не жил в этих местах, ближайшие зимовья казахов располагались в 30, а в отдельных направлениях — в 100-150 километрах.
Мои родственники облюбовали себе место у густо разросшегося кустарника и камыша и устроили себе там зимовку. Вскоре сюда перекочевал весь аул – 30-40 семей. Зима выдалась теплой. Сена было много, и скот перезимовал хорошо. Но на следующее лето, когда люди со скотом откочевали на джайляу, случилась большая беда. К осени, с запада, откуда-то издалека, нагрянул страшный степной пожар. Огонь поглотил аул, лес, травы. Погибло много имущества, скота, были и человеческие жертвы.
Куда было идти моим сородичам? Другое место ищи — не найдешь. Кое-как перезимовали здесь, с большим трудом спасся оставшийся скот. Вею зиму кормили его желтым сухим камышом из ближайшего озера. С тех пор это место, где на людей обрушилось тяжелое бедствие, стали называть «Жаман-Шубар».
Сабит Муканов.
— А еще и потому, — дополняет описанный рассказ Сабита Муканова Арстан Ханапин, — что этот кустарник летом в палящий зной не дает тени, а зимой здесь не соберешь и палки дров, чтобы разжечь костер или затопить печь,
— Почему же вы все-таки поселились здесь?
— Это родина моих предков. Здесь, у озера Дос, похоронены моя мать Рабига, средняя сестра Сабита,
— Во-вторых, хоть и суровая здесь земля, много солонцов, но приложи к ней руку, и она оживет, даст плоды…
А о том, что в «Докучаевском» приложили руки к земле, говорит само за себя даже беглое знакомство с хозяйством.
Веками жили предки из рода сибанов в голой степи, кочуя с места на место в поисках лучшей доли. Сегодня потомки бывших скотоводов, пришедшие в оставленную кочевниками много десятилетий назад безлюдную степь, освоили хлеборобские профессии.
«Я сижу в маленьком полевом вагончике и из окошка его вижу землю своих предков, заросшие травой бугорки земли, насыпанные над могилами моего отца и матери, которые всю свою жизнь провели в бедности и жестоком рабстве. За всю свою жизнь они никогда не ели досыта хлеба. Да разве только они? Таково было положение всей бедноты до революции. Ни один из дворов, зимовавших в Жаман-Шубаре, никогда раньше не сеял пшеницу. Только зажиточные люди имели иногда возможность приобрести хлеб в далеких русских поселках.
…В будущем году у Жаман-Шубара, прозванного казахами бедственным, на старых могилах моих предков зашумит море пшеницы. Как не увлажниться глазам моим, видевшим несчастье и бедность своих соотечественников».
САБИТ МУКАНОВ.
Но сколько же пришлось вложить труда, времени, сил, средств, чтобы разбудить дремавшую тысячелетиями вековую степь!
Люди с древних времен селились там, где есть вода. Извечная мечта о том, что она придет в степь, существовала всегда. Писатель Сабит Муканов в одном из своих очерков упоминает о легендарном страннике Асан-кайгы, который искал счастливый край. Из поколения в поколение передавались его слова о двух степных реках Есиле (Ишим) и Нуре, считавшихся кормилицами в северных просторах.
Вода этих рек — не вода, а мед,
Трава здесь растет — не трава, а сок,
Я верю, вода Есиля придет
В дальние степи. Наступит срок.
Но не сразу в степь пришла вода. А нужда в ней большая. Вот документ, относящийся к началу нынешнего столетия, — наказ жителей одного из поселков члену Государственной думы: «…Мы несем большую нужду в воде, так что почти все лето и даже зимой гоняем свой скот на озеро на расстоянии от поселка в две версты».
Прошло много лет, прежде чем осуществилось предсказание Асан-кайгы, мечтателя из песенного сказания…
Когда выбирали место для центральной усадьбы Докучаевского совхоза, целинники ехали по компасу, стрелка которого должна была указать «Батпакколь» — болотное озеро. Три дня плутали они в степи, но до озера так и не доехали. К счастью, встретился первопроходцам старый казах, издавна охотившийся в этих богатых дичью местах.
«Я найду вам озеро с закрытыми глазами, — уверенно качнулся его потертый лисий малахай, — но вы не найдете воду, там ее нет. Батпакколь пересыхает в засушливые годы до дна. Лучше вам поселиться там, где зимовал когда-то аул «Утой-Дауш». Там растет молодой лес. В колодцах есть вода».
«И все-таки мы выбрали места у озера Батпакколь, — рассказывает, вспоминая события, описанные Сабитом Мукановым, Арстан Ханапин. — Почему именно там? Да потому, что казах-охотник не знал, что вода, которая накапливается в колодцах, внизу соленая. Только та, что на поверхности, — пресная. В озере Батпакколь вода, хоть и пересыхает, все-таки пресная. Поэтому и решили строить усадьбу здесь»,
«Тракторно — полеводческая бригада совхоза имени Докучаеваевой стан расположила как раз вблизи бывшего нашего аула Жаман-Шубар. Мне довелось познакомиться с руководителем этой бригады Владимиром Константиновичем Иванченко…
— Здесь, — сказал он и протянул руку в сторону бывшего нашего аула, — говорят, раньше зимовал какой-то кочевой аул. Почти никакого следа не осталось сейчас от него. А вы, случайно, не знаете, куда ушли люди из этого аула?
— Знаю, — сказал я, улыбаясь. — Вот перед вами человек, писатель, который вышел из этого аула.
— Не может быть?! – с искренним удивлением проговорил мой собеседник.
— Я не шучу, — ответил я ему и рассказал о том времени, когда был здесь наш аул».
САБИТ МУКАНОВ.
Линогравюра В. МАНЗИ.
Манзи В. Там, где кочевал аул // Музы Приишимья.-1990.- июнь-июль.- 2 с.