С народом слитый воедино путь всегда со мною
ЭТА СТАТЬЯ УВИДЕЛА СВЕТ В 1970 ГОДУ В ЖУРНАЛЕ «СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО КАЗАХСТАНА». ОТРЫВОК ИЗ НЕЕ МЫ РЕШИЛИ ОПУБЛИКОВАТЬ НА СТРАНИЦАХ НАШЕЙ ГАЗЕТЫ В ПРЕДДВЕРИИ БОЛЬШОГО ЮБИЛЕЯ — 60-ЛЕТИЯ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ КАЗАХСТАНА И РЕСПУБЛИКИ, ЧИТАЯ ЕЕ МЫ ЕЩЕ РАЗ ВООЧИЮ УБЕЖДАЕМСЯ, ЧТО ДАЛА СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ БЫВШЕМУ БАТРАКУ, СТАВШЕМУ ОДНИМ ИЗ ОСНОВАТЕЛЕЙ КАЗАХСКОЙ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
Когда я думаю о Ленине, порою мне кажется, что не только вся моя сознательная жизнь связана с Владимиром Ильичем, но что я и встречался с ним, и беседовал с ним.
А между тем до весны г 1917 года я о нем не слыхал и видеть нашего любимого Ильича мне никогда не приходилось.
Но, видимо, я прав в своих раздумьях, в своих чувствах. Прав потому, что мое сознание по-настоящему пробудилось только в год Великой Октябрьской социалистической революции. Прав и потому, что — пусть мысленно — я часто беседовал и беседую с живым Владимиром Ильичем и в трудные, и в радостные для меня дни.
Да, мне скоро семьдесят лет. Я — ровесник века. И тот семнадцатилетний аульный батрак, вдоволь хлебнувший горя, пытливый и наивный, каким я был в 1917 году, очень слабо понимал смысл происходящих событий. Не понимал, что его аул, его страна, он сам рождаются заново. И первое имя, которое он услышал тогда, было имя Ленина.
Произошло это весною 1917 года после трудной и суровой зимы. Ветер кара-дауыл только-только начал разрушать слежавшиеся твердые пласты посеревшего снега.
Жители бедного зимовья Жуан агаш, где в саманных лачугах ютилось около десяти семей, в непроглядную ночную темень, проваливаясь в рыхлые весенние сугробы, тянулись один за другим на окраину аула. Перекликались:
— Значит, новости есть?
— И удивительные, говорят. Приехал Жанбырши. Он их и привез.
— Может быть, одним ухом слышали: что говорит этот старик?
— Слышали, и не знаем — верить или не верит. Старик рассказывает — появился батыр, прогнавший царя, сокрушивший его власть.
Ахали, не понимали, радовались.
Должно быть, никогда не собиралось столько народа в тесном глиняном зимовье Жанбырши, батрака табунщика далекого байского аула. Жанбырши услышал обо всем этом от своего бая и поспешил передать волнующую весть землякам. А весть была похожа на сказку. Имя батыра было впервые названо здесь: Оно звучало странно для казахского слуха: «Лейлин» или «Элен». В лачуге было темно, как в мазаре. Керосин в ауле давно кончился. Кто-то попробовал зажечь светильник, пропитав фитиль бараньим жиром. Фитиль пошипел, пошипел, тускло вспыхнул и погас. Табунщик продолжал говорить, и каждое его слово было откровением для аульчан.
— Батыр стократ сильнее белого паря, ак-патши,
— Батыр заботится о бедных, и теперь для них восходит солнце счастливого дня.
Каждый стремился в темноте представить этого удивительного батыра, мечтая услышать его мудрую речь. И я, понятно, не составлял исключения.
Несколько месяцев позднее мой родич и учитель Шаин Тлегенов, человек бывалый и начитанный, многое мне прояснил в памятном рассказе Жанбырши. Многое, но не все. Он тоже слабо разбирался в политике. Однако именно от него я узнал, что зовут этого батыра Ленин, и что стоит он во главе партии большевиков, заступницы народа.
— Ты, Сабит, неграмотен. Учись. И тогда лучше поймешь, лучше меня, что к чему.
По совету Шаива я поступил в школу, открывшуюся в ауле, где жила моя родная сестра Зауре. Учитель Хамид Махмудов — впоследствии он был награжден орденом Ленина и сейчас на пенсии — всячески помогал мне и ограждал от насмешек ребятишек, не без озорства поглядывавших на семнадцатилетнего парня, затесавшегося в их среду.
Учились мы в землянке, сидели на полу, подстилая под колени сено. Учебников у нас не было, тетрадок тоже, писали на клочках бумаги. И тем не менее старательно усваивали грамоту, приобретали знания.
Времена были тревожные.
В Сибири и в северных областях Казахстана властвовал Колчак. Подняла голову контрреволюционная партия казахских баев «Алаш орда». Ее газеты «Жас азамат» и «Сары арка» всячески поносили Советскую власть, Коммунистическую партию и ее руководителей, и в особенности Ленина. Бедняки не верили клевете, у многих из нас больно сжималось сердце, когда и до нашего слуха доходила эта злостная ругань. Мы полюбили Ленина, но у нас тогда еще не хватало сил защитить его от вражеской лжи. Нам хотелось как можно больше узнать о нашем вожде, о нашем батыре-заступнике и о партии, созданной им.
Во весь рост встал передо мной Ленин осенью 1918 года. Я к тому времени начал сам учительствовать, и поэтому попал на совещание волостных учителей, созванное в Петропавловске только что созданным уездным ревкомом.
Доклад о политике Советского правительства сделал председатель ревкома Владимир Гозак. Я плохо владел русским языком. Но рядом со мной на мое счастье был мой друг и поэт Баймагамбет Зтуллин. Он-то и перевел все, что было мне непонятным:
— Выходцы из трудящихся, из бедноты должны помочь Советской власти проводить ее политику. Октябрьская революция, Сабит, освободила тебя от рабства. Но многие батраки и бедняки в аулах еще угнетены. Наш долг — освободить их, пробуждать их сознание, повести их по ленинскому пути.
Совещание длилось несколько дней. Гозак присматривался к его участникам. К концу совещания некоторые из них, в том числе и я, вступили сочувствующими в казахско-татарскую ячейку Коммунистической партии.
Мы разъехались по аулам. Жить и работать было трудно. К тому же меня надолго приковала к постели тяжелая болезнь. Весной 1920 годя я вновь приехал в Петропавловск на двухмесячные курсы. Эта весна для меня вечно памятна потому, что из сочувствующих я был принят членом Коммунистической партии.
Однажды учителей — коммунистов собрал Гозак. Он говорил нам, что наша работа не должна ограничиваться школой. Мы должны вместе со всеми коммунистами бороться за Советскую власть, быть ее пропагандистами. Должны помогать трем чрезвычайным комиссиям — ВЧК, комиссии по борьбе с контрреволюцией, ГрамЧК — комиссии по борьбе с неграмотностью, и еще помогу — организации по борьбе с голодом.
Ты теперь коммунист, ты знаешь жизнь аула. У тебя нет права отказываться от задания партии. Опыт приобретешь в работе, старшие товарищи тебе помогут. И помни, Сабит, задание партии — это задание Ленина.
Мне показалось это слишком трудным делом, и я сказал Гозаку, что у меня мало знаний и опыта.
— А кого же тогда мы будем посылать? — ответил мне Гозак.
На этом разговор был закончен. Давно ли я смутно себе представлял, кто такой Ленин, а теперь сам должен был идти с его именем в аулы и рассказывать трудящимся казахам, что им даст Советская власть. Счастье, сознание огромной ответственности переполняли меня. При распределении сил пропагандистов на мою долю выпала западная часть казахских волостей Петропавловского уезда. Гозак сказал, что мне придется работать в райпродкоме, расположенном в Пресногорьковской казачьей станице, Стапе, как ее называли казахи, я заниматься сбором продовольствия в окрестных волостях.
Как ни трудно нам было, к концу зимы наш райпродком перевыполнил план заготовок продовольствия. Мы отправили рапорт и письмо на имя Владимира Ильича в Москву. Мне выпало огромное счастье подписать это письмо…
Муканов С. С народом слитый воедино путь всегда со мною // Ленинское знамя.- 1980.-11 июня.-3 с.