Отчий берег Сабита : 115 лет Сабиту Муканову
В этом году исполняется 115 дет со дня рождения большого писателя Сабита Муканова (он родился 26 апреля 1900 года). Мир знает и почитает его — автора трилогии «Школа жизни», романов «Ботагоз», «Светлая любовь», дилогии о Чокане Валиханове «Промелькнувший метеор», повестей, книги очерков о людях труда «Путешествия», драматических произведений, стихов. А североказахстанцы с гордостью отмечают: наш земляк!
Рожденный на земле Северного Казахстана (сейчас его аул находится на территории Жамбылского района), Сабит Муканов с поистине сыновней любовью воспел эту землю. «Давно я не был в родных местах: много лет назад большая река жизни подхватила меня и унесла в южные солнечные земли. Но в моей памяти навсегда запечатлелись картины природы Северного Казахстана: неохватная, слитая с чертой горизонта степь, березовые рощи, тихие заводи голубоватых озер, окаймленных густыми камышами…». Это из его рассказа «В родном краю» Строки романа «Ботагоз»: «Такие чудные зимние дни, какие бывают на моей Родине, в Северном Казахстане, вы, дорогие читатели, редко встретите в другом месте… Я всегда тоскую по земле петропавловских степей и по тем дням «Май тонғысыз» («Когда не застывает даже масло»), когда лицо твое, обращенное к солнцу, щиплет легкий морозец и чистый, ароматный воздух наполняет твою грудь».
«Петропавловск, отчий берег, Красный Яр, // Мою песню ты прими как скромный дар», — читаем в стихотворении Сабита Муканова «Красный берег». И в «Школе жизни», за которую писатель получил Государственную премию, о главном городе нашей области сказано с большим уважением — искренне, без живописания надуманных красот, тепло: «Город мало чем отличался от Пресновки. Разве что было немного больше деревянных домов с кирпичными фундаментами да гуще тянулись провода от столба к столбу… Главная улица -ныне имени Ленина — в те годы именовалась Вознесенским проспектом. Двух- и трехэтажные дома ее казались мне тогда дворцами, крыши которых подпирали небо… Когда половина города осталась позади, я увидел рощу тополей и берез, обнесенную дощатым заборчиком с каменными столбиками. В роще возвышалась восьмиугольная башня со шпилем. «Что это такое?» -спросил я, ошеломленный. — «Русские называют этот дом водокачкой. Здесь по подземным трубам качают из Ишима воду и снабжают ею весь город. Башня в Петропавловске видна отовсюду. Высотой она равна девятиэтажному дому. Случайно заблудишься — прежде всего ищи башню…».
Сабит Муканович любил свой край, поддерживал связи с земляками, часто приезжал на малую родину. Несколько раз избирался депутатом Верховного Совета Казахской ССР от Северо-Казахстанской области. Земляки обращались к нему с запросами. В одном из них была просьба оказать содействие в строительстве нового здания областной библиотеки в Петропавловске. Просьба выполнена. Новоселье состоялось 10 мая 1973 года (Сабит Муканович умер 18 апреля 1973 года).
Североказахстанцы чтут память писателя. В 1966 году ему присвоено звание почетного гражданина города Петропавловска. В городе есть улица Сабита Муканова. Именем С Муканова названы областная библиотека, школа №32 г. Петропавловска, казахский музыкально-драматический театр. У областной библиотеки установлен бронзовый бюст писателя. А в ее литературно-мемориальном музее представлены личные вещи, книги, документы, фотографии писателя. Музей постоянно пополняется новыми экспонатами. На сайте библиотеки «Литературная карта «Жемчужина Севера» размещен обширный материал о С. Муканове. Ежегодно проводятся Мукановские чтения на казахском и русском языках. В нынешнем году чтения посвящены 115-летию со дня рождения писателя.
Юлия ПИСКУНОВА, заведующая отделом областной библиотеки им. С. Муканова
________________________________________________________
Пискунова Ю. Отчий берег Сабита : 115 лет Сабиту Муканову. / Ю. Пискунова // Северный Казахстан. – 2015 год.-23 апреля.-7 стр.
И вся родная степь : 100 лет С. Муканову
Сохранились воспоминания о С. Муканове Г. Мусрепова, М. Каратаева, Г. Серебряковой, переписка с А. Толстым, И. Шуховым и другими.
Оставил интересные заметки сын писателя — известный этнограф Марат Сабитович Муканов. Под заголовками «Мой отец», «Ленинград и ленинградцы в жизни Сабита Муканова» они печатались в нескольких номерах журнала «Простор» в семидесятые годы. Есть книга жены писателя — Марьям Мукановой — «Мой Сабит».
Интересны воспоминания, связанные с поэмой С. Муканова «Сулушаш». написанной в 1928 году М. Каратаев в очерке «Слово о народном писателе» (Каратаео М. Спет русской культуры. Алма-Ата. 1975) пишет: «Мне довелось стать свидетелем того, как в Оренбурге студенты техникума зачитывались поэмой С. Муканова «Сулушаш». Она произвела фурор и была воспринята как гимн любви и свободы личности, проклятие позорному феодальному прошлому, погубившему таких молодых, чистых сердцами и стремлениями людей, как Алтай и Сулушаш. Отважный джигит Алтай — табунщик бая Тлеу-берды — и дочь бая — прекрасная Сулушаш -беззаветно любят друг друга, осмеливаются во имя любви восстать против самоуправства ее отца. Они скрываются в горах, где, преследуемые погоней, трагически погибают. Яркие образы героев, вдохновенный рассказ об их романтической любви покоряют читателей. Вскоре переведенная поэтом Н. Сидоренко, она зазвучала и по-русски»
Другой автор — Азильхан Нуршаихов, журналист, писатель, автор книги «Портреты» (Жазушы 1986), вспоминает о том, как в годы войны он и еще несколько солдат приехали с фронта за продовольствием. Воины встречались с общественностью. Незабываемой оказалась встреча с Сабитом Мукановым, после которой писатель подарил им свой роман в стихах «Сулушаш». Когда возвращались на фронт, прямо в вагоне начали его читать. Так увлеклись, что «иногда мы забывали, что едем не на праздник-той, а на фронт. В перерыве после чтения делились впечатлениями. Просили перечитать отдельные страницы. Нас покоряли строки о красоте Сулушаш: «Прекрасна Сулушаш в шестнадцать весен.
Ее коса, как черный водопад,
Глаза, как спелые смородины.
Ресницы,
Как шелковинки, что вот-вот взлетят.
Крутые брови ей волшебник создал.
Меж алых губ блестит жемчужин ряд,
Улыбка светит незакатным солнцем,
Румянцем щеки Сулушаш горят…».
Молодым солдатам и мне отчетливо казалось, что везем мы в дивизию не только сто тонн продовольствия, а всю родную степь с ее реками, озерами, горами».
Очень интересны воспоминания Алексея Брагина, переводчика самых крупных произведений С. Муканова «Школа жизни» и «Промелькнувший метеор». Он много времени провел рядом с писателем. В очерке «Ровесник нашего века» (А. Брагин. Дороги и встречи. Алма-Ата. 1974) автор пишет: «Я встретился и подружился с Сабитом Мукановым, когда он был уже признанным, известным писателем. Невысокий, кряжистый, плотный, с приметной проседью в усах, с постоянным смуглым загаром, с ним дружили и горное солнце, и степной ветер, и сибирские морозы Он похож на аульного аксакала, а не на писателя-академика. Впрочем, кто сказал, что писатель-академик у нас должен выглядеть кабинетным интеллигентом…» Далее Брагин вспоминает о последнем, 73-м, годе жизни писателя: «Тогдашняя весна у Сабита Муканова была особенно плодотворной. На сценах республиканского театра юного зрителя и Уйгурского театра шли премьеры его пьесы «Дочь Кашгара» об одном из самых увлекательных и даже загадочных эпизодов жизни казахского ученого-просветителя и отважного путешественника Шокана Уалиханова. Не так давно в книжные магазины поступило новое издание известной автобиографической трилогии «Школа жизни», за которую писатель был удостоен Государственной премии Казахской ССР. Трилогия была выпущена издательством «Советский писатель». Появился первый том Казахской Советской Энциклопедии, в которой помещена капитальная статья-исследование нашего выдающегося земляка об Абае. На письменном столе в работе лежала рукопись третьего тома о Шокане. Параллельно Сабит Муканов собирал материалы для двухтомной книги по этнографии и истории казахского народа. Писатель был тонким знатоком прошлого и настоящего своей Родины, знатоком песен, фольклора, «шежире», выполненного буквами арабского алфавита». Брагин пишет, что, работая над переводом на русский язык трилогии о Уалиханове, он жил в предгорьях Алатау рядом с Сабитом Мукановым. Беседы с автором, как всегда, помогали ему входить в атмосферу романа, глубже чувствовать отдельные детали пейзажа, быта, истории: «В марте-апрепе 1973 года Сабит Муканов жил в горах в санатории «Алатау». Он помог и мне приобрести путевку, чтобы на досуге неторопливо поговорить со мною о переводе второй книги «Метеора» и, может, уже начать работу. Он чувствовал себя превосходно. Ничто не предвещало близкого конца. К нему тянулись отдыхающие. Стоило только ему выйти из корпуса на прогулку, как он оказывался окруженным плотным людским кольцом. Его нисколько это не тяготило, и он с ходу принимался рассказывать какую-нибудь шутливую или серьезную историю.
Однажды я застал его упоенно внимающим Сибирскому хору, выступавшему по телевидению. Он даже сделал знак: тсс! И заговорил только после окончания передачи «Что я люблю казахские песни, это ты знаешь. А известно ли тебе, что я еще в детстве русским песням научился и на гармошке играл? И неожиданно вспомнил озорную иртышскую частушку».
Как-то на вечерней прогулке Брагин задал вопрос а думает ли он навестить в этом году родные места? Свой Жаман-Шубар? «Непременно поеду, — отвечал Сабит-ага, — непременно побываю и там, и в совхозе Докучаева Потому что знаю, если в этом году не соберусь, то на будущий год может будет уже нельзя». Судьба не отпустила времени ему на эту поездку.
К сожалению, нет книги «Муканов в воспоминаниях современников». Возможно, она появится сейчас, в год столетия писателя. Воспоминания о нем разбросаны по самым разным источникам. Они воссоздают его живой образ в неповторимой индивидуальности, рисуют взаимоотношения с современниками, передают личные мнения о литературе, проливают дополнительный свет на творческую историю художественных произведений, имеющих автобиографическую основу. Воспоминания приближают писателя к людям, никогда не видевшим и не знавшим его как человека.
Юлия ПИСКУНОВА, библиограф областной библиотеки им. С. Муканова
_____________________________________________________________
Пискунова Ю. И вся родная степь : 100 лет С. Муканову. / Ю. Пискунова // Северный Казахстан. – 200 год.-7 апреля.- 10 стр.
Кто миру дал бессмертные слова: О С. Муканове и И. Шухове
В гостиной нашего музея на видном месте расположена картина художника М. Аманжолова «Встреча». На ней изображены С. Муканов и И. Шухов, беседующие на скамье возле знакомого всем пресновчанам Шуховского дома.
И действительно, не однажды его стены были свидетелями дружеских теплых встреч этих знаменитых писателей, и не раз И. Шухов был гостем родного аула С. Муканова. Им было о чем поговорить и что вспомнить… Добрая дружба связывала Ивана Шухова с Сабитом Мукановым: «Наш юность прошла среди ковыльного раздолья Северного-Казахстана в том краю, где еще до революции, наперекор злым силам царизма и степных феодалов, росла и крепла дружба бедняков из казачьих станиц, русских деревень и казахских аулов» — писал Иван Шухов.
В дальнейшей жизни, уже будучи маститыми писателями, они не раз поддерживали друг друга в трудные минуты и доказывали свею дружбу словом и делом. Так, в критический для Ивана Петровича момент, в середине тридцатых годов, когда ему, совсем еще молодому писателю, грозили всяческие кары, среди немногие друзей, взявших на себя смелость защитить имя Шухова, прекрасно сознавая, что за этим может последовать, был Сабит Муканов.
Иван Шухов ввел нас, русскоязычных читателей, в мир казахской поэзии и прозы. Именно Шухов был первым переводчиком романа С. Муканова «Ботагоз» (1945 г). И уже в 1951 г он работал над переводом первой части романа Муканова «Школа жизни». Со страниц редактируемого Иваном Петровичем журнала «Простор» вышла впервые переведённая на русский язык третья книга романа С. Муканова «Годы возмужания».
Связующая нить между двумя классиками казахской литературы прослеживается во все годы их жизни и творчества. Иван Шухов не раз писал «об оптимизме творчества видающегося казахского писателя, о ширите его кругозора» о глубоком здоровом проникновении в сущность жизненных явлений. Глубоки знанием творчества своего земляка продиктованы такие строки Ивана Шухова «Тонкий и чуткий слух, проникновенный и зоркий глаз, тревожное и отзывчивое, как струна домбры, сердце даровала будущему писателю природа. И многое она сулила ему услышать, и увидеть, и прочувствовать в жизни кровно близкого, горячо любимого им народа, о чем впоследствии рассказал самобытным и красочным, правдивым и образным языком своих книг писатель Сабит Муканов..»
Казахстанские писатели отвечали ему не менее щедрым и искренним признанием. Так Сабит Муканов отзывался о первом романе своего земляка, прославившем автора: «Горькая линия» Шухова хороша не только тем, что в ней жизнь казачества берется в классовом разрезе и художник выносит свой приговор кулачеству, но и тем, что автор… показывает вековую дружбу казахского народа с великим русским народом…».
Батыров нашей литературы объединена большая творческая дружба и великая любовь к родной казахской степи.
В разное время один за другим ушли из жизни наши знаменитые земляки. Но остались после них дети, внуки, родные и близкие друзья которые приезжают посетить памятные места, где благодарные земляки создали литературные музей Сабита Муканова, Габита Мусрепова, Ивана Шухова. И дружба продолжается.
В «Книге записи посетителей» дом-музея И. П. Шухова есть такие слова: «Члены семьи Сабита Муканова с трепетным волнением посетили музей И. П. Шухова- 22.06 90г. Майрам Муканова». И далее: «Будучи в музее, я многое вспомнил об этом великом писателе и человеке, которого я с любовью называл «дядей Ваней» 22.06. 90 г. Марат Муканов, доктор исторических наук».
Ушли писатели, но остались книги, на каждой странице которых любовь к родной земле, к народу, к истории своего края. И как тут не вспомнить слова великого Абая:
«… Можно ли того назвать умершим,
Кто миру дал бессмертные слова?»
Татьяна ПЕТЕРСОН, директор музея им. И. П. Шухова НА СНИМКЕ: Сабит Муканов и Иван Шухов за самоваром
Фото из семейного архива в гостиной.
____________________________________________________________
Петерсон Т. Кто миру дал бессмертные слова» : О С. Муканове и И. Шухове. / Т. Петерсон // Северный Казахстан. – 2000 год.-16 июня.- 11 стр.
На земле предков
Сабит Муканов
Каждый человек любит своих родителей. Я тоже любил отца и мать. Но отец умер, когда мне было шесть, год спустя не стало и матери. Время стирает следы и на камне, не только в памяти. Поэтому их образы встают сейчас передо мной, как сквозь дымку густого тумана. И все же моя любовь к ним велика и теперь они дали мне жизнь, их ласки и заботы в пору моего короткого детства долго согревали меня и в годы сиротства.
Рядом расположенные могилы моих родителей я вижу такими, как их насыпали почти полвека назад над маленькими холмиками ни склепов, ни каменных плит, ни даже деревца, да и сами холмики осели, почти сравнялись с землей. Ни на одной географической карте не обозначена местность, где покоится прах моих отца и матери, и не найти постороннему человеку затерявшиеся в бескрайней степи два бугорка. Но я найду их с закрытыми глазами.
Местное название урочища, где похоронены мои родители, — Жаманшубар «Жаман» — по-казахски — «плохой», «шубар» — молодой редкий лесок в степи. Такой лесок и был когда-то в наших местах. Но почему он назван плохим? Для ответа на этот вопрос и надо немного истории.
Более двух столетий назад, на огромном пространстве от Волги до Яика на западе, до Иртыша -на востоке, от Сыр-Дарьи на юге, до Ишима и Нуры — на севере почти не было ни городов ни сел. Казахские аулы кочевали и летом, и зимой, не сооружая постоянных строении. В те далекие времена мои предки, принадлежавшие к роду керей, кочевали в долине реки Сыр-Дарьи.
В лето 1723 года в долине Сыр-Дарьи случилась тяжелая засуха. Но страшнее засухи — нашествие врага. В тот же год джунгарский хан, владычествовавший на землях нынешнего Семиречья, напал на сырдарьинских казахов. Он разорял аулы, грабил скот и имущество, убивал и угонял в рабство мирное население. Спасаясь от неминуемой гибели, уцелевшие казахские аулы бежали к границам России. Простые русские люди встречали их радушно и оказывали гостеприимство. С тех пор многие казахские роды один за другим стали добровольно принимать русское подданство, навсегда связывая свою судьбу с русским народом.
В те годы мои далекие предки поселились на севере Казахстана, в том месте, где нет ни гор, ни больших рек. Только хвойные и березовые леса да частые большие озера украшают и разнообразят одинаковую на сотни километров рзвнинную степь. Наш аул раскинул свое зимовье под защитой большого леса, и мои дальние родичи дали ему красивое название — «Карагаш», что значит – «Дремучий лес».
Полюбились эти места аульчанам и, кто знает, может, навсегда они осели бы в Карагаше. Но в 1892 году царское правительство отобрало Карагаш и вынудило наш аул покинуть обжитые места.
Свободной земли, подходящей для нового становища, поблизости не было. Оставались только жайляу. К тому же принятие русского подданства, общение с русскими крестьянами-переселенцами внесли заметные изменения и в жизнь казахского аула. Бывшие вечные кочевники стали приучаться к полуосед-стойловое содержание. На жайляу откочевывали только летом.
На одной из небольших лесных полянок и построил свое зимовье наш аул, насчитывавший около сорока семейств. Первая зима прошла благополучно. Но осенью следующего года моих родичей снова постигло бедствие.
У кочевых аулов издавна существует обычай -осенью или ранней весной сжигать старую сухую траву на своих летних кочевьях. Этим преследуются две цели во-первых, при сжигании прошлогодней травы пастбище обеззараживается, погибают и личинки насекомых и микробы заразных болезней скота; во-вторых, на месте сожженной буйно растет молодая, более питательная трава.
По недосмотру или по злому умыслу врага в эту осень сразу после возвращения аула с жайляу где-то в степи возник огромный пожар. Подгоняемый ветром огонь, уничтожая все на пути, добрался до нашего лесочка и ожесточенно набросился на зимовье. Сгорело все имущество моих одноаульчан, погибло много скота и людей.
Некуда было деваться погорельцам, неоткуда ждать помощи. Кое-как устроились на пепелище, а оставшийся скот спасали всю зиму, добывая тростник и камыш на окрестных озерах. К счастью, зима выдалась теплая. С весной и жизнь стала налаживаться. Наученные горьким опытом, аульчане обезопасили себя на случай пожара. С помощью русских крестьян из соседних сел они опахали зимовье широкой полосой вокруг, опоясапи его рвом.
Так новое зимовье моих одноаульчан оказалось «жаман» — плохим, вот почему и урочище назвали они Жаманшубар. С тех пор и наш аул стал называться Жаманшубар, а мы — его жители – жаманшубарцами.
Я почти не жил в Жаманшубаре. Мои родители тоже недолго прожили в нем. После переселения из Карагаша они батрачили на стороне. Я и родился в чужом ауле Детей, кроме меня, у них было много, но все девочки, а по законам старого аула дочери не считались полноценными детьми что с них — только за калым можно продать.
Изнуренные многолетним непосильным трудом, еще не достигнув пятидесятилетнего возраста, родители потеряли здоровье, и вынуждены были переселиться в Жаманшубар, к родичам. Но недолго они прожили там через год умер отец, а вслед за ним и мать. Я и сестра моя Ултуган, которая была старше меня только на три года, остались круглыми сиротами…
Зимовье Жаманшубар, куда я приехал пятилетним ребенком и которое покинул тринадцатилетним мальчиком, и наше жайляу у озера Дос на всю жизнь остались в моей памяти, как яркие, незабываемые впечатления детских лет.
Вспоминается широкая, бескрайняя степь и зажатое между двумя перелесками зимовье нашего аула, а вокруг — на расстоянии дневного конного пути — ни одного жилья.
Зимою в этих местах выпадают обильные снега. По снежной целине можно проехать лишь верхом да и то на сильном, выносливом коне. Ветры и снежные бураны не утихают неделями, им негде задержаться в степи. В дни, когда в степи беснуется «жынды буран». Все, накрепко закрыв ворота, сидят дома да получше кормят скотину, если сумели заготовить сено.
Когда, пробушевав несколько дней, утихнет такой буран, зимовье узнаешь только по редким дымкам что тянутся от сугробов в сияющее небо — все двери и землянки выше крыш заносит снегом. Люди с трудом открывают двери и широкими деревянными лопатами прорывают глубокие траншеи -«ходы сообщения» от одной землянки до другой.
Зимуя сообща, на лето жаманшубарцы разделялись на четыре аула Жансугур, Жарылгас, Болат и Байшубай. Долго возле зимовья они не задерживались. Чуть подрастет и окрепнет молодой скот, чуть научится самостоятельно пастись, аулы откочевывали на летнее пастбище у берегов озера Дос. Вобрав в себя вешние воды, оно разливается широко и привольно. К этому времени и трава подрастает.
Берега Доса представляют собой естественный песчаный пляж, на котором с утра до вечера мальчишки играли в асыки (игра, похожая на тру в бабки) Когда становилось жарко, мы спасались в воде озера, ныряли, плавали вперегонки… Те, кто постарше, вплавь добирались до дальних камышей и там лакомились сладкими, как сахар, тростниковыми корнями, с трудом извлекая их из-под воды. В середине лета, когда утята и гусята выбирались пастись на берег, ребята подкарауливали и ловили их. Это была настоящая охота!
И вот трудная сиротская жизнь заставила меня тринадцатилетним мальчиком покинуть Жаманшубар и Дос. И я всегда тосковал по ним не меньше, чем по своим родителям. Судьба бросала меня из одного аула в другой. Я тянул тяжелую лямку батрака, но никогда не упускал случая и хоть ненадолго возвращался в родные места, чтобы полежать на зеленой луговой траве, искупаться в чистых, прозрачных водах Доса.
Летом 1928 года пришлось надолго распрощаться с любимым Жаманшубаром. Еще за год до этого, будучи в Жаманшубаре и на Досе, я не увидел никаких аулов из тех, что раньше всегда летовали там, кроме четырех жаманшубарских.
В 1925 году в наших местах началось плановое землеустройство С этого времени полукочевые аулы, выбрав себе земельные угодья и испросив у государства разрешение на право пользования ими, стали окончательно оседать. Они, конечно, выбирали для жительства более удобные участки — с лесами и озерами. А хороших мест в нашем краю предостаточно.
Когда все аулы, получив наделы, устроились на них, обширное жайляу у озера Дос опустело. Жаманшубарцы тоже не захотели оставаться в этой огромной степи и обратились к властям с просьбой предоставить им для поселения урочище Карагаш, откуда в конце прошлого века царское правительство их прогнало. К тому времени урочище числилось в землях государственного фонда и пустовало. Просьба жаманшубарцев была удовлетворена, и летом 1928 года они навсегда переселились в Карагаш. Так опустело наше обширное жайляу. После этого я побывал в Жаманшубзре и на озере Дос летом 1937 года. Со мною были сыновья — десятилетний Арыстан и восьмилетий Марат.
_____________________________________________________________
Муканов С. На земле предков / С. Муканов // Северный Казахстан. – 2000 год.- 16 июня.- 11 стр.
Дорогому Баязиту Тлегенову…
С таким памятным автографом подарил писатель свою автобиографическую трилогию «Школа жизни» хорошему и доброму другу из далекого аула Мукур Кокчетавской области, тоже прошедшему суровую школу жизни.
Баязит, окончив всего 4 класса, до всего дошел сам, стал грамотным специалистом и был выдвинут на руководящую должность в облфо. О его высоком профессионализме говорит хотя бы такой факт тогдашний председатель Северо-Казахстанского облисполкома уверенно ставил свою подпись под документами, подготовленными Баязитом Тлегеновым Знал, что тот свое дело знает до тонкостей и не ошибается. А поскольку «университет жизни» Баязита в чем-то схожи были с мукановскими, то Сабита тянуло к нему. Как вспоминает сын Баязита — Толепберген, Сабит-ага часто приезжал в родной Кызылжар, и, прежде чем остановиться в небольшой двухэтажной гостинице в центре города, предварительно посылал хабар -весть его отцу. Баязит спешил в исполком, брал черный (правительственный!) ЗИЛ и привозил дорогого гостя к себе в дом. Надо было видеть, как лимузин подъезжал к небольшому домику на улице Куйбышева, а вокруг — быстро узнавшие новость соседи, пришедшие поприветствовать дорогого гостя. В доме Баязита варилось мясо, был приготовлен кумыс. Те посиделки превращались в своего рода «творческие гостиные», где делились новостями, пели, читали стихи. Наверно, именно на таких встречах писатель черпал вдохновение, набирался сил для дальнейшей работы. Частым гостем был здесь Игбай Алибаев, артист Карагандинского театра, который виртуозно играл на домбре. Песнями в его исполнении («Кызыласык», «Жанбассипар». «Он саусак», «Гакку») заслушивались. Рассказывают, во время импровизаций Игбая погас свет, долго зажигали лампу, а домбрист все играл и играл! Бывали на этих «посиделках» и писатель Музапар Алимбаев. и друг семьи ногаши Рахимжан Макенов, Мухамеджан-ата (друг Баязита), который славился своими шежіре: ему называли только имя, а он, идя от одного родственника к другому, мгновенно составлял родословное древо, причем не вел никаких записей, все на память.
Ноне только суровая школа жизни сближала писателя с Баязитом Тлегеновым. А еще и то, что он оставил свой «автограф» в его судьбе. Вот она, почти детективная история, с которой каждый читатель может познакомиться в главе из книги «Школа жизни» — «Путь, решивший многое в моей судьбе». В трудные минуты (смерть жены и сына), когда Сабит не знал, как ему жить с этой утратой, рядом оказались родственники и друзья, решив женить его ибо, как верно полагали в старину, от горя излечить может только радость. Сабита так тронули заботы друзей о его судьбе (всем аулом выбирали ему невесту: и чтоб послушная, и прилежная в работе, и услужливая, и стыдливая, и честная, и из уважаемого всеми рода была), что, чтя обычаи предков, согласился поговорить с девушкой, 16-летней Марьям, рассудив, что насильно все равно его никто не женит. Молодые понравились друг другу. Правда, возникло одно препятствие к Марьям уже сватался состоятельный жених как ему отказать, не обидев? На помощь пришел, как пишет Муканов, «мой хороший товарищ (он потом долгие годы работал в финансовых органах), председатель волисполкома Баязит Тлегенов». Мудро посоветовав не торопиться (вдруг девушка при посторонних откажется от своего слова), Баязит предложил создать комиссию из представителей прокуратуры, суда и со стороны жениха и невесты. На большой риск шли все если девушка откажется от жениха, это будет позор для сабитовской родни. Долго спорили, сомневались, но согласились с осторожным Баязитом. Враждующие стороны должны были встретиться в волостной конторе, а в это время жених с друзьями нетерпеливо ждал условного сигнала. Наконец, раздался крик суюнши! Добрая новость! Так помог Баязит Тлегенов осуществиться счастью своего друга…
Много лет спустя в 1991 г, сын Баязита Толепберген побывал в гостях у Марьям-апы. Узнав, чей это сын, вдова приветливо встретила его, провела по комнатам музея, где увидел Толепберген вещи писателя, его одежду, очки, знаменитую тюбетейку, точно такую же, какую подарил и его отцу Сабит-ага. Позже, в 1996-м, уже после смерти своего отца Толепберген Баязитович познакомился в санатории с сыном писателя — Маратом, который подарил книгу со своим автографом.
Достойно продолжил дело отца Толепберген Тлегенов, который долгие годы — 38 лет работал в банковской системе. И все эти годы бережно хранится в его семье, как реликвия, книга с автографом Сабита Муканова
Алма АБИЛЬМАЖИНОВА
___________________________________________________________
// Северный Казахстан. – 2000 год.-16 июня.- 11 стр.