Всегда со мною
Когда я думаю о Ленине, порою мне кажется, что не только вся моя сознательная жизнь связана с Владимиром Ильичем, но что я и встречался с ним, и беседовал с ним.
А между тем до весны г 1917 года я о нем не слыхал и видеть нашего любимого Ильича мне никогда не приходилось.
Но, видимо, я прав в своих раздумьях, в своих чувствах. Прав потому, что мое сознание по-настоящему пробудилось только в год Великой Октябрьской социалистической революции. Прав и потому, что — пусть мысленно — я часто беседовал и беседую с живым Владимиром Ильичем и в трудные, и в радостные для меня дни.
Да, мне скоро семьдесят лет. Я — ровесник века. И тот семнадцатилетний аульный батрак, вдоволь хлебнувший горя, пытливый и наивный, каким я был в 1917 году, очень слабо понимал смысл происходящих событий. Не понимал, что его аул, его страна, он сам рождаются заново. И первое имя, которое он услышал тогда, было имя Ленина.
Произошло это весною 1917 года после трудной и суровой зимы. Ветер кара-дауыл только-только начал разрушать слежавшиеся твердые пласты посеревшего снега.
Жители бедного зимовья Жуан агаш, где в саманных лачугах ютилось около десяти семей, в непроглядную ночную темень, проваливаясь в рыхлые весенние сугробы, тянулись один за другим на окраину аула. Перекликались:
— Значит, новости есть?
— И удивительные, говорят. Приехал Жанбырши. Он их и привез.
— Может быть, одним ухом слышали: что говорит этот старик?
— Слышали, и не знаем — верить или не верит. Старик рассказывает — появился батыр, прогнавший царя, сокрушивший его власть.
Ахали, не понимали, радовались.
Должно быть, никогда не собиралось столько народа в тесном глиняном зимовье Жанбырши, батрака табунщика далекого байского аула. Жанбырши услышал обо всем этом от своего бая и поспешил передать волнующую весть землякам. А весть была похожа на сказку. Имя батыра было впервые названо здесь: Оно звучало странно для казахского слуха: «Лейлин» или «Элен». В лачуге было темно, как в мазаре. Керосин в ауле давно кончился. Кто-то попробовал зажечь светильник, пропитав фитиль бараньим жиром. Фитиль пошипел, пошипел, тускло вспыхнул и погас. Табунщик продолжал говорить, и каждое его слово было откровением для аульчан.
— Батыр стократ сильнее белого паря, ак-патши,
— Батыр заботится о бедных, и теперь для них восходит солнце счастливого дня.
Каждый стремился в темноте представить этого удивительного батыра, мечтая услышать его мудрую речь. И я, понятно, не составлял исключения.
Несколько месяцев позднее мой родич и учитель Шаин Тлегенов, человек бывалый и начитанный, многое мне прояснил в памятном рассказе Жанбырши. Многое, но не все. Он тоже слабо разбирался в политике. Однако именно от него я узнал, что зовут этого батыра Ленин, и что стоит он во главе партии большевиков, заступницы народа.
— Ты, Сабит, неграмотен. Учись. И тогда лучше поймешь, лучше меня, что к чему.
По совету Шаива я поступил в школу, открывшуюся в ауле, где жила моя родная сестра Зауре. Учитель Хамид Махмудов — впоследствии он был награжден орденом Ленина и сейчас на пенсии — всячески помогал мне и ограждал от насмешек ребятишек, не без озорства поглядывавших на семнадцатилетнего парня, затесавшегося в их среду.
Учились мы в землянке, сидели на полу, подстилая под колени сено. Учебников у нас не было, тетрадок тоже, писали на клочках бумаги. И тем не менее старательно усваивали грамоту, приобретали знания.
Времена были тревожные.
В Сибири и в северных областях Казахстана властвовал Колчак. Подняла голову контрреволюционная партия казахских баев «Алаш орда». Ее газеты «Жас азамат» и «Сары арка» всячески поносили Советскую власть, Коммунистическую партию и ее руководителей, и в особенности Ленина. Бедняки не верили клевете, у многих из нас больно сжималось сердце, когда и до нашего слуха доходила эта злостная ругань. Мы полюбили Ленина, но у нас тогда еще не хватало сил защитить его от вражеской лжи. Нам хотелось как можно больше узнать о нашем вожде, о нашем батыре-заступнике и о партии, созданной им.
Во весь рост встал передо мной Ленин осенью 1918 года. Я к тому времени начал сам учительствовать, и поэтому попал на совещание волостных учителей, созванное в Петропавловске только что созданным уездным ревкомом.
Доклад о политике Советского правительства сделал председатель ревкома Владимир Гозак. Я плохо владел русским языком. Но рядом со мной на мое счастье был мой друг и поэт Баймагамбет Зтуллин. Он-то и перевел все, что было мне непонятным:
— Выходцы из трудящихся, из бедноты должны помочь Советской власти проводить ее политику. Октябрьская революция, Сабит, освободила тебя от рабства. Но многие батраки и бедняки в аулах еще угнетены. Наш долг — освободить их, пробуждать их сознание, повести их по ленинскому пути.
Совещание длилось несколько дней. Гозак присматривался к его участникам. К концу совещания некоторые из них, в том числе и я, вступили сочувствующими в казахско-татарскую ячейку Коммунистической партии.
Мы разъехались по аулам. Жить и работать было трудно. К тому же меня надолго приковала к постели тяжелая болезнь. Весной 1920 годя я вновь приехал в Петропавловск на двухмесячные курсы. Эта весна для меня вечно памятна потому, что из сочувствующих я был принят членом Коммунистической партии.
Однажды учителей — коммунистов собрал Гозак. Он говорил нам, что наша работа не должна ограничиваться школой. Мы должны вместе со всеми коммунистами бороться за Советскую власть, быть ее пропагандистами. Должны помогать трем чрезвычайным комиссиям — ВЧК, комиссии по борьбе с контрреволюцией, ГрамЧК — комиссии по борьбе с неграмотностью, и еще помогу — организации по борьбе с голодом.
Ты теперь коммунист, ты знаешь жизнь аула. У тебя нет права отказываться от задания партии. Опыт приобретешь в работе, старшие товарищи тебе помогут. И помни, Сабит, задание партии — это задание Ленина.
Мне показалось это слишком трудным делом, и я сказал Гозаку, что у меня мало знаний и опыта.
— А кого же тогда мы будем посылать? — ответил мне Гозак.
На этом разговор был закончен. Давно ли я смутно себе представлял, кто такой Ленин, а теперь сам должен был идти с его именем в аулы и рассказывать трудящимся казахам, что им даст Советская власть. Счастье, сознание огромной ответственности переполняли меня. При распределении сил пропагандистов на мою долю выпала западная часть казахских волостей Петропавловского уезда. Гозак сказал, что мне придется работать в райпродкоме, расположенном в Пресногорьковской казачьей станице, Стапе, как ее называли казахи, я заниматься сбором продовольствия в окрестных волостях.
До сих пор я отчетливо помню «аршинный» мандат, выданный мне в уезде. Среди его многочисленных пунктов был пункт, дающий мне право в случае необходимости прибегать к оружию. Я надел вместе с другими солдатскую форму, прицепив к поясу наган, получил несколько гранат и выехал в степь.
Лето в том году выдалось дождливым, зима снежной. И в буйные летние ливни, и в жестокие бураны в легком солдатском обмундировании мы скитались по степи от аула к аулу. Искали закопанный кулаками хлеб и запрятанный баями в низинах, за холмами скот. Сколько раз грозила нам опасноть замерзнуть, но молодость брала свое.
Как ни трудно нам было, к концу зимы наш райпродком перевыполнил план заготовок продовольствия. Мы отправили рапорт и письмо на имя Владимира Ильича в Москву. Мне выпало огромное счастье подписать это письмо!
Нелегко было работать в Грамчека. В казахских аулах до Октябрьской революции было всего три процента грамотных. Взрослые неохотно шли в школы ликбеза. Пожилые люди только посмеивались над нами. Зря, мол, уговариваете, не будем же мы на старости лет становиться муллами. А если мы продолжали настаивать, они молча уходили прочь. Но даже, когда набирались желающие, не так просто было найти в ауле помещение и наладить занятия. Однако мы не унывали и добивались своего, с помощью волостных ревкомов все-таки сумели организовать около десяти школ в пяти волостях. Очень трудно было с учителями, с учебниками и не только у нас, в Петропавловском уезде, но и по всему Казахстану.
Занятия в школах начались в назначенный день. Учебники от руки переписывали сами учителя. Чистой бумаги не было. Приходилось использовать канцелярские материалы, конфискованные у бывших чиновников. Одновременно создали первый кооператив. В ведении его находились несколько домов, громко именовавшихся магазинами. В них пока ничего не было, кроме шерсти и шкуры собранных у населения. Жители аулов, испытавшие тяжкие дни первой империалистической войны и разруху гражданской войны, давно не видели ни чая, ни сахара, поистрепалась одежда, поизносилась обувь. Но мы верили, что скоро всего будет в достатке, верили в кооперацию и свою веру передавали аульчанам. И в самом деле, скоро наступил перелом.
В аулах находили надежных помощников среди бедняков и батраков. Многие из них хотели вступить в партию. Но аульных партячеек практически еще не было. Принимали в партию в ячейке райпродкома и выдавали временные партийные билеты за подписью комиссара.
В 1920 году в Казахстане насчитывалось 4-5 тысяч коммунистов. А теперь республиканская партийная организация — полумиллионный боевой отряд Коммунистической партии нашей страны!
Время было радостное, но и тревожное. Созидательную работу пришлось прервать. Белогвардейцы, скрывавшиеся в подполье, непримиримые враги Советской власти — баи, кулаки и их приспешники в начале 1921 года подняли вооруженный мятеж. Они врасплох нападали на коммунистов сел и аулов и расстреливали их тут же на месте. Многочисленные вооруженные банды окружили Петропавловск, ворвались в город и уничтожили около восьмидесяти процентов коммунистов. Такие же события произошли в соседних Курганском и Кокчетавском уездах. Среди погибших коммунистов оказались мои близкие друзья и товарищи: поэт Баймагамбет Зтулин, Владимир Гопак, мой поручитель в партию Жакуп Кыстаубаев и другие преданные большевики. Полвека прошло с тех пор. Народ свято храпит помят о них, с любовью ухаживает за братскими могилами, которые возвышаются памятниками на площадях многих аулов и сел в Северном Казахстане.
***
Возникновение и развитие казахской литературы нельзя отделить от Великого Октября, от торжества ленинских идей. Советскую литературу в Казахстане возглавил ее основоположник, поэт-большевик Сакен Сейфуллин, один из немногих наших поэтов, защищавших Октябрьскую революцию и оружием, и пером.
В созданном под руководством Сакена Сейфуллина в 1926 году Союзе писателей Казахстана первое время насчитывалось лишь несколько десятков человек, в настоящее время их более трехсот, большинство — выходцы из казахских трудящихся. В их произведениях талантливо воспевается советская эпоха, идеи Ленина Многие из них вошли в казахскую литературную Лениниану.
Первое в казахской поэзии стихотворение о Ленине еще при жизни вождя было написано Сакеном Сейфуллиным. В 1927 году на казахском языке вышел сборник художественных произведений «Ленин», в котором участвовало более семидесяти авторов. Это был первый сборник на ленинскую тему в нашей стране.
Что касается меня, то я до сего времени не выпускаю из рук пера, которое впервые взял в 1917 году. Я писал во всех жанрах художественной литературы. Многое я посвятил Ленину и в стихах, и в прозе. Они увидят свет заново в многотомном собрании моих произведений, к выпуску которого приступило издательство художественной литературы «Жазушы».
Хотя мне скоро исполняется семьдесят, я не могу и не хочу считать, что исчерпал себя в литературе. Меня не покидает уверенность, что я еще напишу книгу, достойную великого советского народа. Ибо я своими глазами наблюдаю, как наша социалистическая Родина, мой родной Казахстан с каждым днем, с каждым месяцем, с каждым годом семимильными шагами продвигаются к вершинам коммунизма.
Советский Казахстан, раскрывший свои сокровища, свои родники народного творчества, — детище ленинских идей, пример ленинизма в действии.
Невиданно выросла и культура казахского народа. Ныне нет районного центра без средней, а аула без начальной школы. Мы гордимся, что в Казахстане действует несколько десятков вузов. Как цитадель социалистической науки высится созданная в 1946 году Академия наук Казахской ССР. В ее составе — 24 научно-исследовательских института, в которых ведут научную работу 8000 докторов и кандидатов наук, научных работников. Насчитывается 55 академиков, многие из них пришли в революцию полуграмотными, окончили при Советской власти рабфаки, университеты, институты Красной профессуры. Так и я, бывший батрак-пастух, ныне стал академиком.
* * *
В советскую эпоху неизмеримо расширились горизонты творчества, и писателю многое дано видеть. Нет, кажется, такого края необъятной Советской Отчизны, где бы я не бывал. Немало довелось мне путешествовать и за рубежом. Когда впервые взлетела в космос легендарная Лайка, я был на Цейлоне. Восхищенные цейлонские друзья сказали: «Теперь у вас, наверное, в космос полетит и человек!» Я подтвердил, что это так. С того времени в просторы космоса поднялось много наших отважных космонавтов. Один из них — мой петропавловский земляк — Владимир Шаталов. Я выразил свою огромную радость в стихах, которые на казахском и русском языках обошли страницы многих газет. Теперь мною владеет мысль — написать крупное произведение об истоках отваги космонавтов, о значении их подвига.
Замечательные трудовые подвиги наших современников, хлеборобов и животноводов, их, находящийся в постоянном поступательном движении духовный мир, неустрашимая борьба советских людей против войны, — неисчерпаемый богатый материал для советского писателя.
Создаваемая на многих языках, но имеющая единое социалистическое народное содержание передовая советская литература, начиная с произведений ее основоположника Максима Горького, более полувека шла, идет и будет идти по ее магистральному пути, озаренному светом идей гениального Ленина.
Перевод с казахского
А. БРАГИНА.
Муканов С. Всегда со мною // Сельское хозяйство Казахстана.- 1970.-№4 апрель.-14-16 с.