Здесь родной мне каждый камень, каждый дом…
Наш земляк, выдающийся казахский писатель Сабит Муканов на протяжении ряда лет жил, учился и работал в Петропавловске. Это были двадцатые годы прошлого столетия. По воле судьбы они стали годами непростых испытаний, мужания и становления личности писателя.
В мае 1920 года местная газета «Мир труда » поместила объявление об открытии в Петропавловске трехмесячных курсов Красных учителей. Тех самых, которые положили начало современному педагогическому колледжу. Среди прибывших на учебу был и мало кому известный 20-летний учитель из аула Балтабай Сабит Муканов. Его намерения были просты и понятны: продолжая стезю учителя, совершенствоваться в профессии. Однако, оказавшись в центре общественной и политической жизни города, юноша резко изменил свои планы. Многие из его сверстников тогда были убеждены, что именно им, поколению 20-х, выпала великая миссия строить новый мир, в котором все народы бывшей империи обретут подлинную свободу. «Свобода!» — так называлось стихотворение, которое в один из июньских вечеров прочитал со сцены городского театра курсант Муканов. Это была его первая проба сил в политической лирике. В том же 1920 году Муканов вступил в коммунистическую партию. Вот что вспоминает писатель об этом периоде в автобиографии: «Передо мной встал выбор: пойти учителем в открывающиеся аульные школы или принять участие в политической и хозяйственной жизни страны. Оба дела были крайне важны, но я, взвесив мои знания и возможности, решил пока идти на хозяйственный фронт. -Я был назначен начальником одного из продовольственных отрядов и, получив форму бойца, винтовку, револьвер и ручные бомбы, накинув на плечо патронташ, повязав на черную папаху красную ленту, выехал в волости».
Для молодого коммуниста следующий 1921 год стал годом неожиданных, тяжелых испытаний. Недовольные продразверсткой крестьяне подняли восстание. Оставляя кровавый след, лавина восставших охватила почти весь Петропавловский уезд. Им противостояли лишь отряды ЧОН (части особого назначения), в которые входили только коммунисты и комсомольцы. 13 февраля крестьяне ворвались в город. В те дни многие коммунисты погибли мученической смертью и среди них — ближайший друг Сабита — поэт Баймагамбет Зтулин. Сам Муканов лишь чудом остался жив. Раненый, истекавший кровью, без какой-либо врачебной помощи, он в течение трех дней, пока крестьяне хозяйничали в Петропавловске, скрывался у хозяев ветхого домика на окраине города. Подлечившись в госпитале, Сабит продолжал службу в чоновском отряде, став со временем мужественным джигитом, отлично владевшим лошадью и оружием. У него даже появилось устрашающее противника прозвище «Кара-борик» (Чёрная шапка).
Военная служба Сабита закончилась в августе 1921 года, хотя чоновские отряды продолжали действовать в губернии ещё год до своего расформирования. Дело в том, что 1 сентября в Петропавловске открывалась годичная совпартшкола. Эта новость застала Муканова в должности председателя ревкома Кокчетавской волости, куда он был откомандирован губкомом партии. Не раздумывая, Сабит подал соответствующее заявление и был зачислен в список слушателей. Как горячо ни защищал молодой коммунист советскую власть, жажда знаний, желание учиться были сильнее. В одном из эпизодов трилогии «Школа жизни», вспоминая о том, как он 18-летним пареньком в период гражданской войны, нанявшись ямщиком, добирался до Петропавловска, а затем на крыше вагона уезжал в Омск на учебу, писатель приводит дорогие ему слова Абая:
«Лишь знанием жив человек,
Лишь знанием движется век.
Лишь знание — светоч сердец».
Занятия Муканова в совпартшколе совпали с бурной клубной деятельностью в Петропавловске.
Одним из самых массовых был клуб мусульманской молодежи. Он открылся в декабре 1919 года благодаря инициативной группе, в которую входили такие известные в городе люди, как Хамит Сутюшев (родной брат Карима Сутюшева) и Хафис Базарбаев. Работа клуба планировалась на 30 тысяч человек, т.е. практически на всё мусульманское население города. И не только города. Так, при содействии клуба была открыта изба-читальня в Мамлютке. В клубе работали три секции [политграмоты, музыкально-драматическая и спортивная], вечерняя школа, читальный зал, библиотека. Каждую пятницу ставился спектакль. Вот в такой клуб в начале 1922 года был направлен слушатель совпартшколы Муканов руководить комячейкой. (Кстати, несмотря на то, что здание мусульманского клуба по улице Первомайской № 57 являлось историко-архитектурным памятником города, его снесли в восьмидесятые годы прошлого столетия]. Сабит с энтузиазмом приступил к новой должности. Примечательно, что здесь на клубную сцену он поднимался не только в качестве лектора или исполнителя собственных стихов, но и как активный участник самодеятельного драматического кружка. Не известно, сколько продлилась бы клубная деятельность Муканова, если не одно обстоятельство: в первых числах августа в Акмолгубкоме приступили к составлению списка рабфаковцев, которые направлялись на учебу в город Оренбург — бывшую столицу республики. В те же августовские дни появилось решение губкома: «Ввиду недостатка знаний РКП [б] инструктора губкома т. Муканова С.М. послать на учебу в Оренбургский рабфак». Это был новый, счастливый поворот судьбы. Выпускник четырехгодичного рабфака получал среднее образование, но самое главное — право поступать в высшее учебное заведение.
Итак, впереди — Оренбург. В августе 1922 года счастливый рабфаковец вместе с группой молодежи уезжал из Петропавловска как минимум на четыре года, т.е. до завершения учебы в 1926 году. Однако жизнь внесла свои коррективы. Муканову пришлось вернуться в наш город гораздо раньше. Вернуться, чтобы пережить самые трагические дни своей жизни. А началось все летом 1924 года, когда он приехал на каникулы в родной аул. В тот период студенту рабфака шел 25 год — возраст, по единодушному мнению сородичей, самый подходящий для женитьбы. Мнением же самого жениха никто не интересовался. Впрочем, Сабит и не пытался его высказывать. Сватовство и свадьба состоялись согласно обрядам и обычаям предков, за исключением калыма — платы за невесту. До свадьбы о своей суженой жених знал только то, что её зовут Рахима и что она замечательная домбристка. Много лет спустя, писатель так прокомментирует это событие в своей жизни: «Как же так? Студент рабфака, молодой коммунист, участник гражданской войны, да к тому же поэт, вдруг оказывается в плену давних родовых обычаев, едет к невесте, которой никогда в жизни не встречал! В этом-то и дело, дорогой читатель, что жизнь совсем не так проста, как мы хотели подчас её представить. Что греха таить, и надо мной властвовали обычаи отцов и дедов, и я для всех своих земляков оставался сыном Мукана из Жаман Шубара» (трилогия «Школа жизни»).
В конце лета Сабит и Рахима уехали в Оренбург и поселились в комнате рабфаковского общежития. Здесь довольно скоро выяснилось, что молодой семье скромной стипендии рабфаковца катастрофически не хватает. Положение молодых еще более осложнилось, когда стало известно, что Рахима готовится стать матерью. Выход из сложившихся обстоятельств Муканов видел лишь в одном: просить академический отпуск и уехать работать в наш город, где его хорошо знали и помнили.
Он приехал с женой в Петропавловск в начале 1925 года. В первый же день посещения губкома партии Муканова назначили ответственным секретарем местной газеты «Бостандык туы». В его семье всё складывалось замечательно, теперь можно было спокойно ждать рождения первенца. О том, какие чувства переполняли тогда будущего отца, читаем в трилогии «Школа жизни»: «Я и подростком был баладжанды, т.е человеком, любящим детей. Оставшись сиротой, без крова, я и в чужих юртах любил качать детские колыбельки, возиться с ребятишками, играть с ними… -Представьте, теперь с каким радостным нетерпением я, любивший чужих ребятишек, ждал появления на свет собственного ребенка…» И вот наступил сентябрьский день 1925 года, когда Рахиму положили в родильное отделение 1-ой Советской больницы. Далее Муканов вспоминает: «В течение нескольких дней я не знал ни сна, ни отдыха и торчал у ворот городской больницы. Я уже устал ждать, подкашивались ноги, но тут появилась акушерка и улыбнулась мне: «Сын!» В эти минуты я понял смысл выражения: от радости сердце бушует…»
Мальчика назвали Арыстаном. Но семейное счастье длилось недолго. В январе 1926 года Рахима сильно простудилась, вскоре врачи обнаружили у неё скоротечную чахотку и уже в апреле она умерла. В трагические для Муканова дни нужно было решить судьбу младенца. С тяжелым сердцем он соглашается временно отдать мальчика в семью родственников жены. Но не успевает это сделать: через месяц после смерти матери, заразившись корью, 12 мая 1926 года Арыстан умер.
Трудно передать словами всю глубину отчаяния и горя мужа и отца.
…Говорят ребенок — это сердца часть…
Сердце моё, сердце рвётся, горячась.
Всё в груди пылает, рана душу жжет…
Что могу я в горе написать сейчас?
Это строки из стихотворения «На смерть сына». Крушение жизненных планов, внезапное одиночество резко изменили его образ жизни. Каждый день он уходил на кладбище к дорогим могилам. Почерневшего, исхудавшего его не узнавали на улице знакомые.
Не известно, чем закончилась бы эта душевная драма, если бы родичи Сабита не подняли тревогу. Не на шутку встревоженные его состоянием, они приняли решение срочно женить безутешного вдовца. В те же дни происходили и другие события, которые помогли вернуть интерес Муканова к жизни. Одно из них — настойчивое приглашение из столицы республики города Кзыл-Орды возглавить республиканское издательство. И ещё, в этом же году, наконец, появился на свет первый, долгожданный сборник стихов молодого поэта.
Осенью 1926 года Муканов уехал в Кзылорду. К этому времени он был уже снова женат. Родичи все-таки настояли на встрече Сабита с юной Мариам, которую они пророчили ему в жены. Встреча эта изменила судьбу Муканова. Уже на склоне лет, вспоминая своё первое свидание с будущей супругой, писатель напишет такие строки в автобиографической трилогии: «К вам, дорогие читатели, обращаюсь я с просьбой: не требуйте от меня подробного рассказа о первой встрече с Мариам. Мариам — ведь это моя байбише, моя верная подруга в жизни. У неё уже седина на висках. Дома, в семье, я называю её мамой. Люди уважительно обращаются к ней — Маке, ценят её человечность и честность. 37-ой год живем мы, не зная ссор и раздора. Она родила и воспитала четырех сыновей и двух дочек. Семерых внуков целую я, их тоже любовно воспитывает моя байбише…»
Последний, третий приезд Муканова в Петропавловск, связанный с деятельностью в партийных и советских органах, стал для него неожиданным. Летом 1929 года писатель вместе с семьей отдыхал на каникулах в родном ауле. В тот период он являлся студентом второго курса филологического факультета Ленинградского университета. Когда заканчивалось лето, и семья уже собиралась в путь, неожиданный приезд гостя из Петропавловска нарушил все планы Муканова. Оказалось, что Петропавловский окружком партии, представителем которого был приезжий, по-своему распорядился судьбой студента, утвердив его сразу в трех должностях: заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды окружкома, преподавателем политграмоты и редактором окружной газеты «Кенес аулы». О дальнейшей учебе не было и речи. Служебная нагрузка Муканова стала рекордной за все время пребывания в Петропавловске. Ну вот, что удивительно: когда на следующий год ему предложили работу в Алма-Ате, он ответил отказом, не желая уезжать из нашего города. Наибольшее удовлетворение Муканову приносила редакторская работа. По его инициативе был создан литературный кружок, объединивший около сорока начинающих писателей. Газета «Кенес аулы» отводила их творчеству целые страницы, летом 1930 года удалось даже выпустить литературный альманах «Жарыс».
Однако писателя не могла не беспокоить прерванная учеба, незаконченное высшее образование. Вот почему он с радостью воспринял новое партийное решение о продолжении его занятий. Только теперь путь Муканова лежал в Московский институт языкознания. Впоследствии, в 1931 году, он был переведен в самый престижный институт страны — Московский институт Красной профессуры. В 1935 году, вскоре после завершения учебы, Муканов занял пост председателя Правления Союза писателей Казахстана.
Перелистывая петропавловские страницы нашего знаменитого земляка, который, кстати, последние семь лет своей жизни (с 1966 по 1973 годы) является Почетным гражданином города, понимаешь, почему такое важное, особое место занимает Петропавловск в его творчестве. Описание событий, истории города, его улиц, домов и жителей мы находим в пьесе «Дни борьбы», романах «Ботагоз» и «Промелькнувший метеор», в трилогии «Школа жизни» и других произведениях. Понимаешь также, почему такой теплотой и любовью наполнены строки стихов писателя, обращенные к Петропавловску:
…Я по белому по свету полетал.
Лондон, Токио, Каир я повидал.
Но на дальнюю чужую красоту,
Петропавловск, я тебя не променял.
Я люблю тебя, тебя благодарю,
Моей юности суровую зарю…
Петропавловск, отчий берег, Красный яр,
Мою песню ты прими, как скромный дар.
Здесь родной мне каждый камень,
каждый дом,
Я, покуда жив, всегда с тобою, Кызылжар!
Тамара МАКАРОВА
Макарова Т. Здесь родной мне каждый камень, каждый дом…/ Тамара Макарова // Мой город. – 2005. — № 2. – С.30 — 31