Слово о Мабите Муканове. К 70-летию со дня рождения Сабита Муканова
Сабита Муканова я знаю давно. Сначала по стихам, а потом и лично. В 20-е годы мы заучивали стихи многих поэтов: Сейфуллина, Джансугурова, Майлина. Эти поэты, столь непохожие друг на друга, давали речь нашей юношеской мечте. В воображении мы садились на необъезженного тулпара и вместе с Сакеном поднимали красное знамя, сотканное из пламени, и шли на героическую битву, а Беимбет давал нам почувствовать тепло родного аула. Джансугуров учил нас понимать социальные перемены и движение времени. Я знал почти все стихи этих поэтов и любил их, но встретиться с ними лично боялся. И только перед Сабитом я не испытывал робости. Он был моим соседом, казался близким и душевным человеком. Иногда он повторял слова агитатора, который только вчера побывал в наших краях. Но говорил он так искренне и взволнованно, что его огненная речь вызывала горячие аплодисменты. Вот что тогда говорил Сабит:
Мы с моим классом с детства заодно,
И жалил кто его, меня же жалил.
И говорил врагу я своему:
Мой класс со мной и он же мое знамя.
И тут же читал другие строки:
Постель моя с рождения в лохмотьях,
И я в нужде, и жить мне неохота.
Эти простые и в то же время верные слова, воскрешали перед нашими глазами знакомые картины. Наверное, поэтому я, еще не зная Сабита, понимал его и был солидарен с ним. После знакомства я убедился, что он действительно был простым человеком из народа, умел быстро сближаться с молодежью.
— Как тебя зовут? — спросил Сабит, не поднимая головы. Он задавал вопросы и одновременно писал.
— Абдильда Тажибаев.
— Правильно, Абдолла! — он посмотрел на меня в упор и произнес мое имя на татарский манер. — Пиши, из тебя что-то получится. Стихи эти оставь, я постараюсь выправить.
Это произошло в 1928 году в Кзыл-Орде, в редакции газеты «Енбекши казах». Другой бы на его месте сказал, мол, «приходи после», «оставь». Но только не Сабит, который от души помогал нам, молодым.
В тридцатые годы мы встречались регулярно. Мы — это большая группа литературной молодежи. В однокомнатную квартиру Сабита сходились известные ныне читателям Калмахан Абдикадыров, Жакан Сыздыков, Таир Жароков. Я часто приводил с собой своего друга, талантливого молодого писателя Алибека Конратбаева. И Сабит всех встречал как друзей, как самых близких родственников.
— Из Таира выйдет казахский Маяковскии, а Абдильда — наш будущий Безыменский, — говорил Сабит, представляя нас другим. Особенно он хвалил Калмахана.
— Калмахана, выходца из батраков, мы не променяем и на десяток Магжанов! — восклицал он.
В то время слова «класс», «классовая борьба» имели самый актуальный смысл. Баи и кулаки, их идеология еще не были разгромлены, схватка шла не на жизнь а на смерть. Поэтому каждый хотел писать и выражать свои мысли, как Сабит.
Прямо скажем, Сабит в те годы не блистал изящным русским произношением, а мы тем более. И все же он стремился научить нас понимать Маяковского и советовал писать, как он.
— Не надо забывать классовую борьбу. Нельзя стать советским поэтом, не понимая учения Ленина, не опираясь на партию. Смотрите, как здорово Маяковский написал стихи о советском паспорте, как он любит Ленина.
И читал Маяковского громко, по-русски. Иногда пытался тут же перевести слова поэта на казахский язык.
Эй, рабочий, Русь — твоя!
— Как донести эти строки до казахского рабочего? — спрашивал Сабит, испытующе поглядывая на нас. А сам тоже подыскивал нужные слова и выражения.
Ей, жұмысшы,
Россияға — не сен! — воскликнул Таир, вскакивая с места. Мы с изумлением почувствовали, как ожили строки на нашем родном языке.
Так на квартире Сабита мы и познакомились с Маяковским.
В то время мы все жили стихами Маяковского и мечтали написать хоть одно стихотворение, созвучное его пламенным строкам. Мы не соблюдали традиций землячества. Откуда Сабит, откуда Таир или я? Подобные вопросы не тревожили нас. Вслед за нашим учителем Сабитом мы повторяли, что главное — это чувство класса и классовая борьба.
Тажибаев А. Слово о Мабите Муканове. К 70-летию со дня рождения Сабита Муканова // Простор.-70.-№6.-88-90 с.