Кзыл-Жар Отрывок из романа «Школа жизни»

ТРИЛОГИЯ «ШКОЛА ЖИЗНИ» САБИТА МУКАНОВА — ЯРКОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ О ЖИЗНИ КАЗАХСКОГО НАРОДА, РАЗМЫШЛЕНИЕ О ЕГО СУДЬБЕ. В ПРЕДЛАГАЕМОМ ЧИТАТЕЛЮ ОТРЫВКЕ ИЗ ВТОРОЙ КНИГИ РОМАНА ПИСАТЕЛЬ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК ОН ВПЕРВЫЕ В СВОЕЙ ЖИЗНИ ОТПРАВИЛСЯ В ДАЛЬНИЙ ПУТЬ ИЗ РОДНОГО АУЛА НА УЧЕБУ В КЗЫЛЖАР, КАК НАЗЫВАЛИ КАЗАХИ В ТЕ ДАЛЕКИЕ ВРЕМЕНА ПЕТРОПАВЛОВСК.
Бурным был той весною разлив Ишима Оттого и поднялись на лугах густые травы, оттого и было где разгуляться карасям.
И мне захотелось скорее увидеть Петропавловск, расположенный на благодатных берегах такого щедрого в половодье Ишима.
— Когда же покажется этот Кзыл-Жар? — нетерпеливо спросил я.
— Ты что, ослеп? — сказал Боржабай, — Даже я, пожилой человек, ясно вижу его. Ты спрашиваешь, когда же будет виден большой город, а он стоит у тебя под носом.
И все равно я ничего не, мог разглядеть, пока Бакен, никогда не шутивший со мной, не показал:
— Вон видишь рыжевато-красную неровную полосу?
— Ну, вижу! А что это такое?
— Ишимский яр. Он крутой, почти отвесный. На яру вышки, а дальше белые пятнышки. Разглядел?
— Да, — подтвердил я, впиваясь в даль и обнаруживая и яр, и вышки, и какие-то белые пятнышки.
— Это и есть Кзыл-Жар. Он и получил свое название от красноватого высокого яра — отвесного берега Ишима.
— А почему его еще называют Петропавлом?
И тогда Бакен рассказал одно из тех народных преданий, в которых черты исторической правды удивительно переплетаются с неудержимой сказочной выдумкой.
— Когда-то в старину эти края принадлежали баю Даулеткельдею йз рода Атыгай. Здесь, у Ишима, были его зимовки. В те времена казахами управлял хан. Аблай. Однажды к нему в ставку, находившуюся в Боровом, пришли двое русских, братья Петр и Павел, и попросили отдать им клочок земли с воловью шкуру во владениях Даулеткельдея у крутого ишймского яра. От души посмеявшись, Аблай исполнил просьбу братьев. Хитроумные Петр и Павел разрезали воловью шкуру на тонкие ремешки и отмерили этой мерой огромный участок земли, Аблаю поздно было отказываться от своих слов, и он подтвердил свое решение. Вот здесь братья и построили городок, названный их именами.
— Видишь над самым обрывом большое белое здание? — спросил меня Бакен.
Я кивнул головой.
— Это здание известно как «белый дом Аблая». Рассказывают, его построил и подарили Аблаю по велению русского царя за добровольное принятие русского подданства.
— Значит, хан и царь дружили между собой! — с прежней глубокомысленностью заметил Боржабай
Всеведущий Бакен продолжал меня удивлять рассказами о городе.
— Белый дом только отсюда кажется маленьким. Он построен в три этажа и занимает целый квартал. В нем бессчетное множество комнат. Раньше он служил караван-сараем и в нем останавливались бухарские и хивинские купцы, приезжающие в Кзыл-Жар по своим торговым делам. Позднее царские правители устроили в нем тюрьму. Я слышал, что и Колчак загоняет туда, как в овечий закут, своих противников. Тысячи там томятся.
— Спаси и помилуй нас, аллах! Рассказывай о чем-нибудь другом! — перепугался Боржабай.
В легкой закатной дымке над горизонтом слабо поблескивали остроконечные вершины каких-то зданий, и словоохотливый Бакен не замедлил объяснить, что это колокольни церквей и минареты мечетей. Он даже привел строчки песенки, сложенной петропавловскими татарами:
— Пять церквей в Кзыл-Жаре есть,
А мечетей — целых шесть…
На самом деле и церквей, и мечетей было несколько больше. Мечети строились главным образом татарскими купцами. На средства казахских баев в городе была открыта всего одна мечеть, да и та с невысокий деревянный дом.
— Да, наши казахи не очень богомольны, — вздохнул Боржабай.
— А ты посмотри на себя, — засмеялся Бакен, — какой же ты правоверный мусульманин? Молитв не знаешь, постов не соблюдаешь.
Всматриваясь в приближающийся город, Бакен озабоченно покачал головой.
— Раньше, бывало, из всех труб валил дым, а сейчас заводы и фабрики стоят. И кожевенный завод не работает. Видишь высокую трубу над прудом? Какой хром здесь выделывали, какие спиртовые подошвы! Теперь, я слышал, Колчак покупает обувь у американцев.
«Откуда только он все это знает?» — думал я. А Бакен болтал без устали:
— Сперва мы въедем в подгорную часть города, а потом поднимемся в нагорную. Город был заложен под горой. Наверху стояли лишь воинские казармы и меновой двор. Нагорная часть застроилась позднее, когда наши отцы были уже джигитами.
— Эх, Бакен, забавный ты человек! — усмехнулся Боржабай. — Дался тебе этот Кзыл-Жар! И зачем это знать Сабиту?
— Эх, Боржаке! Сегодня ты приедешь в город, а завтра вернешься в свой аул. Тебя интересуют только базар, магазины и ночлег. Но пареньку надо все знать. Может быть, ему придется здесь жить и учиться.
В подгорную часть Кзыл-Жара мы въехали перед самым заходом солнца. То, что я увидел, не привело меня в восторг. Город мало чем отличался от Пресновки. Разве что было немного больше деревянных домов с кирпичными фундаментами да гуще тянулись провода от столба к столбу.
Наши утомленные лошади остановились у крутой горки, за которой начиналась нагорная часть. Боржабай и я пошли пешком, вожжи принял Бакен, Боржабай, несмотря на свои седины, всегда оказывал уважение Бакену,
Мы поднялись на горку и снова уселись в тарантас, каждый на свое место.
— Вот этот дом, — показал Бакен на трехэтажное кирпичное здание, — построен в тысяча девятьсот тринадцатом году, в честь трехсотлетия царствования дома Романовых. В старое время здесь была гимназия, где учился наш Казый. А теперь, кажется, Колчак отобрал его под солдатскую казарму.
— Говори, все говори о Кзыл-Жаре, — посмеивался Боржабай, — ничего не оставляй у себя в запасе. Кто знает, может, Сабит в будущем станет правителем этого города.
За романовской гимназией — широкая площадь с высокой церковью. А за церковью начиналось пепелище. Это все, что осталось от большого магазина богатого купца Ганшина. Видно, крепко он насолил народу, если в дни Февральской революции жители города разграбили и сожгли его магазин.
— Ну, Сабит, смотри во все глаза! Вот и главная улица города. Здесь есть такие дома, что, если посмотреть снизу на их крыши, шапка на голове не удержится! А если с крыши посмотреть вниз, закружится голова.
Боржабай поддакивал Бакену:
— Ах, какой город, какое богатство! Здесь один каменный дом стоит всего аула Альти!
Главная улица города — ныне Ленина — в те годы именовалась Вознесенским проспектом. Двух — и трехэтажные дома ее казались мне тогда дворцами, крыши которых подпирали небо. Да, именно так представлялось моим удивленным глазам. Глазея по сторонам, я открыл рот и выпустил вожжи.
— Мальчишка! Ты потерял остатки ума! Наедешь на столб, перевернешь нас, опозоришь. Давай сюда вожжи!
Когда половина города осталась позади, я увидел рощу тополей и берез, обнесенную дощатым заборчиком с каменными столбиками. В роще возвышалась кирпичная восьмиугольная башня со шпилем.
— Апырай, что это такое?
— спросил я, ошеломленный.
— Русские называют этот дом водокачкой. Здесь по подземным -трубам качают из Ишима. воду и снабжают ею весь город. Башня в Петропавловске видна отовсюду. Высотой она равна девятиэтажному дому. Случайно заблудишься — прежде всего ищи башню, а потом легко найдешь квартиру. Да вот мы и приехали, — указал Бакен на деревянный домик, показавшийся мне маленьким верблюжонком в стаде дромадеров.
Как я узнал позднее, даже Бакен, бывавший чаще других наших земляков в городе, не подозревал, что у каждой улицы есть свое название, а у каждого дома — номер, и нужное ему место запоминал, как степняк, по окрестным приметам.
На город опускались густые августовские сумерки. И вдруг в окнах домов и на уличных столбах разом вспыхнули яркие, как мне показалось, огни. В действительности они светили довольно слабо. И после обстоятельного объяснения Бакена, что это электрические фонари, я долго не мог уразуметь, как же они горят без масла.
Тускловатый свет фонарей не рассеял, а словно подчеркнул сгустившуюся темень. Крыши домов, еле заметные на черном фоне августовского неба, мне показались еще выше. И я восхищался величием увиденного мною города. Так вот он какой, известный всей степи Кзыл-Жар!

Муканов С. Кзыл-Жар (Отрывок из романа «Школа жизни») // Музы Приишимья.-1990.- июнь-июль.-3 с.